Нет ничего лучше персональной ответственности! И мы решили взвалить эту ответственность на того, кто… захотел, чтобы мы ее взвалили.

На профессора Иркутского госуниверситета и одного из старейшин нашего журналистского цеха Виталия Зоркина, который вызвался вести рубрику исторических очерков. Виталий Иннокентьевич давно известен как зоркий исследователь истории региона и страны, как зоркий и удачливый охотник за всем интересным, что происходило в культурной, социальной и экономической жизни. И, конечно же, во власти. Первый его очерк как раз о человеке, достигшем властных вершин.

«На звездное небо и человеческие лица нельзя наглядеться. Смотришь - все уже видано-перевидано, а незнакомо, известно, а ново. Лицо - это цветок на стебле, который зовется человеком. С тех пор, как я помню себя, человеческие лица для меня - самая яркая и притягательная часть окружающего мира ...»

Трудно сказать, почему вдруг эта фраза югославского писателя, лауреата Нобелевской премии Иво Андрича вдруг всплыла в моей памяти именно тогда, когда я пришел в московскую квартиру на улицу Чайковского, чтобы познакомиться с Петром Михайловичем Никифоровым, легендарным человеком - бывшим каторжником Александровского централа, а затем премьер-министром. Правда, премьер-министром так называемой ДВР - буферного государства Дальневосточная Республика, созданного по инициативе Ленина в 1920 г.

Перед приходом к Петру Михайловичу я был в гостях у старой большевички Марии Михайловны Сахъяновой, и она с гордостью рассказала мне, что была первой буряткой, увидевшей Ленина. С Сахьяновой мы беседовали долго. Она мне рассказывала о тревожных днях Иркутска в декабре 1917 года, о том, как на четвертый день осады Белого дома юнкерами они вместе с Ольгой Иогансон под видом сестер Красного Креста сумели пробраться сквозь кольцо осады и доставить осажденным патроны, продукты и медикаменты.

Я тогда собирал материал об уроженце Забайкалья, соратнике Блюхера и Постышева, одном из участников разработки плана Волочаевской операции, а впоследствии Генеральном консуле СССР Борисе Николаевиче Мельникове. Сахьянова отправила меня к Никифорову, сказав, что он хорошо знал Мельникова по событиям в Приморье. Более того, она сообщила, что Никифоров сидел вместе с ним во Владивостокской тюрьме, где они сумели издать два рукописных номера журнала под названием «Из плена». Я и пошел к Никифорову – в надежде увидать эти журналы.

И когда высокий пожилой человек открыл мне дверь и протянул обе руки (Сахьянова ему уже позвонила), первое, что я увидел: из-под густых седоватых бровей смотрели на меня удивительно пронзительные молодые глаза. Потом мы заговорили о Мельникове. Я рассказал, что написал документальную повесть о нем, которую опубликовал в районной газете на родине Бориса Николаевича, разыскал его жену и боевых соратников по Гражданской войне Щапова и Кликунова. Участник двух революций оживился, вспоминая былые годы, и о себе стал рассказывать тоже.

- Я родился в селе Оек. А первые мои воспоминания связаны с Якутским трактом, по которому постоянно проходили партии ссыльных. Мы, ребятишки, узнав, что к селу приближаются арестанты, стайкой выбегали им навстречу, неся в узелках угощения, туески с молоком или квасом. Семья была большая и жила в нужде…

Петра Никифорова отец вскоре отвез в город Иркутск, где тот работал по 12 часов в день на лесозаводе. Однажды, утомленный, заснул на рабочем месте, а тут, как назло, авария и пожар. Пришлось искать новое место, стал ночным сторожем и истопником. А в год, когда вся прогрессивная Россия отмечала столетие со дня рождения Пушкина, Петя Никифоров вместо изучения в школе стихов и сказок поэта мерил бесконечные сибирские версты – участвовал в экспедиции по прокладке второго телеграфного провода от Киренска до Витима.

Я видел у Никифорова фотографию тех лет – из тайги он вернулся окрепший, возмужавший. И опять работа, работа. А скоро товарищи пригласили его на занятия политкружка.

В книге «Муравьи революции» Петр Михайлович вспоминает: «Это было в 1901 году. Недели через две мы опять собрались. Руководитель кружка говорил о Союзе борьбы за освобождение рабочего класса, о его отличии от группы «Освобождение труда». Здесь я впервые услышал о Ленине, Плеханове, о социал-демократической газете «Искра».

- Я помню, – рассказывал Петр Михайлович, – на одном из занятий мы читали письмо Союза борьбы за освобождение рабочего класса, адресованное путиловским рабочим. Веришь - не веришь, прошло семьдесят лет с той поры, а я как сейчас помню!

Вытащив из письменного стола толстую тетрадь, он подержал ее в руках некоторое время, как будто взвешивая, и неожиданно спросил:

- Небось, не догадываешься, что это такое? Это мои тюремные университеты.

На титульном листе я прочел: «1912-1917 гг. Тетрадь учебных занятий по философии и математике в Александровском каторжном централе». Мелкий, почти бисерный, но четкий почерк. Знакомые фамилии: Жан-Жак Руссо, Беркли, Декарт, Спиноза, Фейербах. Записи по политэкономии, истории рабочего движения, вопросы о расслоении крестьянства, о судьбах капитализма в России...

Словно угадав мои мысли, Петр Михайлович заметил лукаво:

- Знаю-знаю. Думаешь, зачем в тюрьме эта премудрость? А зачем приговоренный к смертной казни Котовский гимнастикой занимался? Я об этом от Маяковского узнал уже после Октября и подивился, но сам-то недалек от него был, мне ведь тоже смертная казнь полагалась... Так вот, мил друг, овладевая классической философией, я как бы поднимался на высокую гору. Не скажу, что сразу во всем разобрался. Это все равно что на Эверест карабкаться! Вот скажи-ка мне, сколько Маркс использовал работ при написании «Капитала»? То-то же. Не каждый ученый это знает. А мы в тюрьме высчитали, что лишь в первом томе Маркс ссылается на 800 источников: книг, брошюр, журнальных и газетных статей, официальных и других публикаций.

Но в тюрьме не только учились. Политзаключенные, оторванные от практической работы, стремились как-то выразить свои переживания и настроения, и многие из них брались за перо. Вот что писал Петр Михайлович Никифоров, член коммунистической партии с 1904 года: «Был у нас в 14-й камере свой летописец Третьяков Сергей... Изо дня в день вписывал он в свои объемистые тетради все события, происходившие как в нашей камере, так и в жизни всего Александровского централа».

Как жалею теперь, что во время нашей встречи с Никифоровым в 1971 году я не расспросил его подробнее о судьбе товарищей по камере! А ведь где-то в семейных или иных архивах пылятся поденные записи Сергея Третьякова, летописца Александровского централа. Сколько интересного, познавательного может быть в этих записях!

Зато Петр Михайлович рассказал мне о своем политическом образовании и о первой стачке, которую он организовал вместе с кочегаром М.Бруем на водочном заводе, находившемся в Знаменском предместье, и которая закончилась победой бастующих, о многом другом... Город жил, и жизнь его не замирала ни на минуту! С одной стороны, на углах улиц вереницей выстраивались извозчики на черных лакированных пролетках, фонарщики вечером заправляли уличные фонари, а разодетые граждане отправлялись в зал общественного собрания или в театр, где модницы спорили о последних парижских моделях. С другой стороны, шло активное революционное противоборство: нелегальные собрания и встречи, слежка и аресты.

Краеведы уже установили местонахождение подпольной типографии, которая тайно работала на революцию. Нашли усадьбу в Маратовском предместье, на бывшей Большой Пономаревской улице, где хранился склад орудий Иркутской боевой дружины РСДРП. И может быть, именно здесь хранилось оружие, которое добывал Никифоров, будучи боевиком Иркутской военной организации.

Но в 1904-м Никифорова призвали в армию, и не куда-нибудь, а в Петербург, где довелось ему служить на императорской яхте «Полярная звезда»! И сейчас я ругаю себя за то, что не поинтересовался его впечатлениями от работы рядом с царской семьей – тогда мне не это казалось главным, хотя такая информация могла добавить красок к портрету нашего героя. Дальше все развивалось стремительно. В годы столыпинской реакции он уже вел революционную работу в Крымском подполье, в Керчи – под разными псевдонимами и фамилиями, в августе 1910 года был арестован, посажен в камеру-одиночку Иркутского тюремного замка. Скоро ему вручили обвинительный акт, в котором указывалось, что он предается военному суду по статье ! 279, влекущей за собой смертную казнь.

- Было состояние не то растерянности, не то какой-то пустоты, но страха не было, —говорил он мне. – Наверное, я бы так и на смерть пошел – без страха. Хотелось походить на какого-то литературного героя. Кажется, на Овода!

Немало мнительных и тревожных часов провел в раздумье Петр Никифоров, пока не узнал, что смертная казнь заменена длительным сроком каторги. А после Февральской революции он вышел на свободу и очень быстро стал заместителем председателя Владивостокского совета, членом Дальневосточного краевого бюро РСДРП (б). А потом – два года – сидит в белогвардейских тюрьмах.

"Следует по-мужски принимать на себя груз, который взваливает на нас Сегодня, и терпеливо переносить любые его капризы и жестокости, однако мысленно мы должны быть обращены к пространствам, где нас ожидает Завтра. От него следует ожидать всего, на него возлагать надежды и твердо верить, что оно будет лучше..." Петр Михайлович и не пытался объяснить себе, почему именно эта фраза, вычитанная бог весть где и когда, вдруг вспомнилась в этот памятный день 3 марта 1917 года. Может быть, потому, что сегодня он еще был в тюрьме, а завтра его ожидала свобода. Да, от завтра он ожидал всего... И вот оно наступило, это завтра: "Я мчался в поезде на восток по берегу Байкала. Глядел в окно на его крутые волны и думал: смотришь, старый, куда это я так бешено мчусь: далеко, старик, далеко, на борьбу за власть советов!" Так заканчивалась книга "Муравьи революции", и так начиналась новая страница биографии Петра Михайловича, о которой мне хочется немного рассказать. Но вначале несколько слов об обстановке на Дальнем Востоке. «Я приехал из Иркутска в последних числах апреля /старого стиля/ и поступил электромонтером во Временные мастерские и одновременно выполнял обязанности одного из редакторов и сотрудников газеты "Красное знамя". Таким образом, на мою долю выпало редактирование первой на Дальнем Востоке большевистской газеты.

Первого мая 1917 года вышел первый номер...» Первомай надолго запомнился Никифорову.

... В первомайской демонстрации во Владивостоке вместе с П. Никифоровым, А.Нейбутом, К. Сухановым приняло участие более 40 тысяч человек. Эта была первая легальная демонстрация в жизни Петра Никифорова. Был солнечный, ясный день. Народ ликовал. Демонстранты пели революционные песни, играл духовой оркестр, развевались красные знамена с пролетарскими лозунгами. В театре "Золотой рог" с докладом о задачах революции перед собравшимися выступил Володарский. Он владел исключительным даром речи. Доклад закончился бурной овацией. А 29 августа 1917 года во Владивостоке состоялось заседание исполкома городского Совета, которое постановило взять на себя всю полноту власти. Вместо эсера Михайлова председателем исполкома избран большевик А.П. Алютин, а его заместителями К.А. Суханов и П.М. Никифоров. Никифоров возглавил областной Совет рабочего контроля, а его вчерашний соузник по четырнадцатой камере Леонид Иванович Проминский был назначен председателем комиссии по борьбе с бандитизмом. 26 апреля 1918 г. был учрежден революционный штаб, которым руководил П. Никифоров. Историк А.Д. Самойлов считает Петра Михайловича видным организатором Красной гвардии и Красной армии на Дальнем Востоке.

Но это был только один аспект его деятельности. Был и другой. Внутренняя и иностранная контрреволюция пыталась голодом задушить Приморье. Иностранные пароходы перестали заходить во Владивостокский порт. Сельскохозяйственные продукты из Маньчжурии стали вывозить через Порт-Артур. Лишь японские суда заходили в наши порты. Эта своеобразная блокада вызвала простой и безработицу почти шести тысяч грузчиков порта. Сократились работы в мастерских порта. Резко поднялись цены на хлеб. В мае 1918 г. в Мурманский порт на севере России вошел американский крейсер "Олимпия", а в августе во Владивостоке высадился американский военный десант. Интервенция была объявлена "актом доброй воли". Ее организаторы заявили, что они пришли в Россию, чтобы, "наведя там порядок, спасти страну от анархии и разрушения". В действительности цели были совсем не миротворческие. Экспедиционные силы США и

других западных держав должны были превратить обширную территорию России в заповедное поле для обогащения. В исторических архивах сохранился любопытный документ - географическая карта. Надпись на ней была такова: «предполагаемые границы России». На ней были нанесены границы, разделявшие страну на большие области, каждая из которых была бы экономически обособленной, но не была бы достаточно сильной для образования самостоятельного государства. Сохранились документы, свидетельствующие о том, как интервенты наводили "спокойствие и порядок" в оккупированных районах. Американец Ральф Альбертсон в книге "Военные действия без войны" писал: "Мы применяли против большевиков химические снаряды. Уходя из деревень, мы

устанавливали там все подрывные ловушки, которые только могли придумать. Один раз мы расстреляли более 30 пленных...»

А вот свидетельство генерала Уильяма Грэвса, возглавлявшего в 1918-20 гг. американские экспедиционные силы в Сибири: «Жестокости были такого рода, что они, несомненно, будут вспоминаться и пересказываться среди русского народа через 50 лет после их свершения, - признавался Грэвс впоследствии. - Уничтожались крестьянские хозяйства и посевы. Были разграблены Владивостокский торговый порт и Дальневосточное морское пароходство. Национальные богатства страны - уголь, золото, свинец, пушнину - вывозили в трюмах американских транспортов». Но ведь, кроме американцев, были еще японцы. В разгар интервенции по советскому Приморью было разбросано 72 тысячи японских солдат - в три с лишним раза больше, чем оккупантов из США, Англии, Франции и других стран, вместе взятых. В такой обстановке пришлось работать П.М. Никифорову в Приморье.

В такой обстановке 18 февраля 1920 года ЦК РКП/б/ и Советское правительство приняли решение временно воздержаться от советизации Дальнего Востока и на территории от Байкала до Тихого океана образовать буферную Дальневосточную Республику, ДВР. Одновременно было дано указание о прекращении наступления Красной армии за Байкалом.

Дальбюро, руководимое П.М. Никифоровым, проявило невероятную гибкость – а нельзя было по-другому. И 4 января 1921 года Никифоров встретился с В.И. Лениным. На пленуме ЦК стоял вопрос о Дальневосточной Республике. К этому времени Никифоров стал председателем Совета Министров этой республики. Он был одним из тех, кто отвечал за всю ту политику, которая проводилась в последние годы на Дальнем Востоке. Создавая «буфер», ему приходилось вести борьбу как с антибуферщиками, так и с теми, кто пытался превратить «буфер» в самостоятельное буржуазно-демократическое государство. Пётр Никифоров шел на пленум ЦК как на самый ответственный экзамен в своей жизни.

- Я собирался сделать большой доклад, - вспоминал Никифоров, - хотел обо всем сказать Ильичу. И приготовил тезисы доклада. Судя по ним, мне не меньше полчаса надо было. А Ленин мне всего десять минут дал. Я даже несколько растерялся. Думаю, что же я за десять минут скажу? Собрался с мыслями и сказал, почему в нынешней обстановке надо обязательно сохранить "буфер". Это в интересах Советской России. После этого Ленин стал мне задавать вопросы и все самое главное из меня этими вопросами выспросил.

Перед отъездом на Дальний Восток Никифоров снова встретился с Лениным.

«Главное, - сказал Владимир Ильич, - не допустить войны с Японией. Имейте в виду:

мы не можем дать вам солдат, денег тоже для вас нет, хлеба нет, поэтому обходитесь своими средствами. Вам придется действовать не столько оружием, сколько головою».

Так Никифоров и поступил. Два года пробыл Пётр Михайлович председателем Совета Министров ДВР. После присоединения Дальнего Востока к РСФСР он был отозван в Москву. Ему поручили заведовать хранилищем государственных ценностей. Затем он был нашим полпредом в Монголии, работал в органах торговли, был заместителем наркома снабжения РСФСР. В годы Отечественной войны служил в разведке. О жизни П.М. Никифорова рассказывают экспозиции музеев Москвы, Ленинграда, Кронштадта, Севастополя, Владивостока и школьный музей села Хомутово. В экспозиции Хомутовского музея более 300 экспонатов, повествующих об интересной и яркой судьбе нашего земляка.

© Архив журнала "Иркутские кулуары"

Михаил Захаров родился в 1927 году в Черемхово. Кроме него в семье росли еще шестеро братьев и сестер. Он как раз посередке – чет-вертый. Мать работала учительницей. Отец организовывал колхоз в Каменке по заданию партии, потом был военкомом в Олонках. В Олонках же одним из первых услыхал весть о начавшейся войне. Бывалый солдат, успевший повоевать в Гражданскую, сразу понял, с какой бедой встретилась страна. Дальше...

В далекие перестроечные времена в должности главного жидоборца в моем городе служил некий Владимир Подчувырный — типа художник. Личность была колоритная. Он жил в деревянном доме, именовавшемся в народе «домом колдуна» или «домом с драконом», в ограде которого находилась масса сделанных им из коряг и деревьев произведений искусства. Если мне память не изменяет, деревянный дракон украшал вход в чертоги, поэтому и говорили про «дом с драконом». А «домом колдуна» его называли из-за внешности хозяина, возможно, использовавшего в борьбе с семитами какие-то колдовские практики. Дальше...

Наверное, если бы в нашем городе составляли рейтинг необычных профессий, то вряд ли герои этого репортажа вошли бы даже в первую десятку – необычных профессий хватает. И всё же, когда «Иркутскому репортёру» рассказали, что у нас до сих пор существуют представители какого-то, казалось бы, дореволюционного племени кладбищенских смотрителей, которые живут прямо при мрачном месте работы, удивлению не было предела. И «Иркутский репортёр» отправился на старое Лисихинское еврейское кладбище знакомиться с теми, кто живёт по соседству с мёртвыми и охраняет их покой. Грубо говоря, каждый день спит там, куда другие на ночь на спор ходят – храбрость проверять... Дальше...

Федеральная программа, направленная на привлечение из-за рубежа известных российских ученых, начинает действовать в Иркутской области. В сентябре в регион приедет известный ученый Игорь Меглинский – директор программ биомедицинских исследований и биофотоники при Университете Кандфилд (Великобритания), руководитель лаборатории биофизики Университета Отаго (Новая Зеландия), приглашенный профессор Гарвардской медицинской школы. Дальше...

Каждый день отец Игорь занимается вполне мирским занятием – он работает инструктором ЛФК в иркутском Центре Дикуля. Но если разобраться глубже в сути трудов Игоря Бакшеева (так зовут нашего героя в миру), то выходит, что дело его несомненно богоугодное. Облегчая физические муки парализованных инвалидов, отец Игорь заботится, прежде всего, о духовном выздоровлении, справедливо считая его более важным, нежели здоровье телесное. Так, после организованных им паломничеств пациентов по святым местам случались настоящие чудеса – люди вставали на ноги. Почему бывший профессиональный спортсмен стал священником? Об этом отец Игорь рассказал в интервью газете «Областная». Дальше...

Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ Дальше...

Город областного значения. Что это? Бетонные термитники спальных районов, дымящие сигары труб промзон, гусеницы автомобильных пробок, которые ползут в сторону многочисленных учреждений большой Системы с важным начальством и абракадаброй аббревиатур. Так думают одни. Это сгусток жизненной энергии на отдельно взятых квадратных километрах, питаемый кровеносной системой инженерных инфраструктур и людских потоков, что разносятся по городскому организму силой импульсов своих устремлений. Так считают другие. Дальше...

По данным Иркутскстата, в Иркутской области естественный прирост населения за 2008 год составил 2,18 тыс. человек. Рождаемость превысила смертность, но вместе с тем 4,3 тыс. человек составила миграционная убыль: прибыли в регион 37,3 тыс. человек, а выбыли - 41,6 тысячи. Что заставляет людей покинуть родные просторы? Куда они едут и при каких условиях вернулись бы обратно? На эти вопросы попытались ответить участники круглого стола «Иркутск и столица» в минувшую субботу. Дальше...

В общем, все просто: власти думают о нас! А чтобы знать, что мы думаем о власти, нанимают социологов. Из ВЦИОМ - Всероссийского центра изучения общественного мнения. Дальше...

Выпускник Московской консерватории приехал в Иркутск полтора года назад и успел стать участником многих значимых музыкальных событий и внести вклад в музыкальную историю областного центра. Чего стоит его концерт с оркестром «Байкал-бэнд», где он дирижировал «Полёт шмеля» Римского-Корсакова мухобойкой. Почему классическое произведение было исполнено именно таким образом, что стало для него настоящим открытием на Байкале и почему он уже четыре раза отклонял предложения вернуться в Москву, Евгений Зеленцов рассказал ЕЛЕНЕ ЛИСОВСКОЙ. Дальше...

Буквально с каждым месяцем становится все больше актеров из Иркутска, которым улыбается кинематографическая удача в столице. Из-за своей занятости они редко бывают в родных краях, но об Иркутске всегда вспоминают с теплотой и благодарностью. Дальше...

Свою родословную длиной в тысячу лет составил иркутский профессор кафедры водных ресурсов ЮНЕСКО ИГУ, доктор биологических наук Евгений Зилов. В своем роду ученый нашел тевтонских рыцарей, священника, венчавшего Колчака, Менделеева и даже «королеву Сибири». Благодаря титулованным предкам светило науки мог бы беззаботно жить за границей. Однако Зилов остается преданным своей малой родине и не желает уезжать из Сибири. Дальше...

Во вторник губернатор Игорь Есиповский отвечал на вопросы журналистов в не совсем обычной обстановке. Пресс-конференция прошла в губернаторской резиденции «Ангарские хутора».
Резиденция удивила. Нет, не роскошью. Скорее, стойкой приверженностью иркутских функционеров к добротному советскому стилю интерьеров. Для создания неформальной обстановки подавали пирожные с вишенками и взбитыми сливками. Официантки без конца подливали чай. Впрочем, сладкое не отвлекало от «острого и горяченького» – вопросов губернатору. Дальше...

Редакция БАБР.RU продолжает публиковать записки иркутского радиофизика Игоря Лисысяня, написанные им в первые годы эмиграции в США. Дальше...

С Игорем Лисысянем, выпускником ИГУ-84, радиофизиком и многолетним участником различных музыкальных тусовок, мы были знакомы еще по педотряду "Пламя", в давние студенческие времена. Потом, после окончания студенческой жизни, мы сталкивались еще несколько раз, но уже очень эпизодично, в основном на КСП на станции Дачная. Он работал в СибИЗМИРе, я – в частной фирме, точек пересечения было маловато. Дальше...

В конце 70-х годов XIX века в нашем городе служащим Северного телеграфного общества три года работал Петр Ганзен, уроженец Копенгагена. Долгими холодными вечерами он учил русский язык, читал Пушкина, Гончарова, Толстого, переводил. Появлению на свет добрых волшебных сказок помогла не только Сибирь с ее суровым климатом, но и любовь. Жена Петра Готфридовича, Анна Васильевна, была для мужа верной помощницей и талантливым соавтором. В переводе четы Ганзенов андерсеновские истории и поныне выходят миллионными тиражами, в отличие от многих других, не выдержавших проверку временем. Дальше...

Как и при «совке», большинство подростковых проблем на улице связаны с гопниками — неблагополучными подростками, сбивающимися в стаи и промышляющими мелким грабежом сверстников. Теми самыми, про которых еще во времена глубокого застоя Майк Науменко пел: «Кто гадит в наших парадных, кто блюет в вагонах метро, кто всегда готов подбить нам глаз и всадить вам в бок перо, это гопники, они мешают мне жить». Собственно, общение с ними всегда было проблемой для домашнего мальчика, вышедшего на улицу. Новостью оказалось, что теперь общение с ними проходит по неписаному своду законов. Которые обычно называют понятиями. Дальше...

Иркутск – город мультфильмов. Их здесь смотрят. Их здесь делают. Одна крупная студия и десятки фанатов-одиночек. Иркутяне работают на крупнейших анимационных студиях страны. Чудачество перерастает в индустрию. Пока психологи ломают головы над проблемой нового поколения эскапистов, мультики становятся выгодным коммерческим товаром в среде «подросших Питеров Пэнов». Дальше...

Мультики – мир, который находится между духом и телом. В зоро-астризме его называют словом «Ритаг». Мультстудия с таким названием прожила в Иркутске в середине 90-х всего три года. Этого хватило, чтобы дать российской анимации два неслабых имени – Марина Лескова и Максим Ушаков. Дальше...

Известные люди, покинувшие наш город, говорят, что не стали бы успешными, если бы остались здесь. Уехать или остаться — проблема не только Иркутска, это проблема вообще всей провинции. Но в Иркутске она воспринимается как-то особенно болезненно. Словно это вопрос жизни и смерти. Для некоторых людей, впрочем, так и есть. И, видимо, сколько будет стоять Иркутск, столько будут спорить сторонники отъезда и противники. Дальше...

Мигранты осваивают Сибирь всерьез и надолго. Уже обозначились своеобразные места их "компактного проживания". Все больше в Иркутске появляется вывесок с нерусскими названиями: "Шемаха", "Джейхан", "Сумгаит". Все это тревожит коренных сибиряков. Мигранты более сплоченные, более дружные, а часто и более успешные. Очевидно и то, что они лучше, чем мы, знают свою культуру, обычаи. На этом ярко выраженном национальном фоне мы начинаем бояться за себя, за свою национальную идентичность. Начинаем задумываться: ну а мы-то кто? Советский народ? Россияне? Сибиряки? Славяне? Азиаты? Русскоязычные? Или все-таки — русские? Дальше...

Портрет среднего коренного жителя центра Иркутска постепенно стирается. Очень мало в нем осталось легендарных жителей. Легендарных потому, что они потомки дворян и продолжатели вековых династий Дальше...

Эта наша конкурсантка очень похожа на известного политика. Особенно на фотографиях, сделанных в юности, Юлю от Ирины Хакамады вовсе не отличишь. Каждый второй прохожий останавливался на улице и, думая, что он делает открытие, кричал: "А вы знаете, на кого вы похожи?". Дальше...

Институтом военной истории был подготовлен и в 55-ю годовщину Победы вышел в свет биографический справочник-словарь "Кавалеры ордена Славы трех степеней". В нем опубликованы портреты и названы поименно с краткими биографическими данными все 2642 фронтовика, в том числе 28 жителей Иркутской области. По просьбе советов ветеранов мы публикуем этот список. Дальше...

Некогда порядочные люди считали своим долгом и честью знать свои корни, "вести" свое генеалогическое древо, следить за всеми его ветвями. Впрочем, занимались этим, конечно, далеко не все, а преимущественно люди родовитые, проще говоря, дворяне. Им своей генеалогией заниматься нужно было для престижу и куражу (опять же родовитость надо было доказывать). Дальше...

Звание "Почетный гражданин Иркутской области" получили накануне шесть человек. Заслуженные регалии получили первый губернатор Юрий Ножиков, художник Виталий Рогаль и народный артист Виталий Венгер. Дальше...

Одна иркутянка решила выяснить историю своего клана - купцов ШИШЕЛОВЫХ. Оказалось, что в Россию Шишеловы попали из Греции. Один из предков очутился случайно в Иркутске, когда он был еще острогом с населением в триста человек. Чего только не пережили эти Шишеловы! Бразильские сериалы могут отдыхать. Нищета и богатство, измены и любовь, подброшенные дети... Дальше...

Яхтсмены Иркутска ставят свои суда на прикол до следующего сезона. Однако зима для любителей ходить под парусом не время отдыха. Наш рассказ о человеке, который посвятил свою жизнь парусному спорту. Мультипликатор по профессии Артур Франго строит яхты. Некоторые из них участвовали в недавней регате "Бархатная осень". Дальше...

Несколько лет назад в одной из местных газет была опубликована рецензия критика Виталия Зангезина на трехтомник иркутского прозаика Владимира Власова. Все книги, общим объемом около полутора тысяч страниц, были изданы одновременно под общим названием "В поисках четвертого измерения". Говоря о новом писателе, критик отмечал, что явился необычный фантаст с широким кругозором, знанием языков и иноземных культур. Дальше...

Начало было не совсем привычное в нашей журналистской работе. Телефонный звонок. Женский голос предлагает тему: напишите о моем отце. Увидите, папа того заслуживает. Ему через год исполнится 90 лет. -- Дата, конечно, солидная. Но это еще не повод... И потом -- вы дочь, стало быть, лицо заинтересованное. -- Конечно, заинтересованное. Он замечательный отец. Он столько построил для нашего Приангарья -- другому бы на две жизни хватило Дальше...

Персоной августа стал иркутский историк Семен Федорович Коваль. Его 80-летие отмечается в канун 1 сентября - Дня знаний, праздника школьников, студентов и педагогов. Когда еще мог родиться известный российский декабристовед, доцент Иркутского государственного университета Коваль?! Дальше...

Александр Анатольевич Симоненко -- потомственный строитель. И отец его был строителем от Бога, мастером на все руки. В годы первой мировой он попал в плен -- так немцы торговали "русским спецом" направо и налево -- "командировали" то в Италию, то в Швецию, то в Скандинавию. Дальше...

22 июня 1753 г. Сенат издал указ, в котором говорилось: "... для заведения в Иркутске навигацкой науки... школы ныне завести, в которых обучать геодезии и навигации детей чиновников, дворянских сыновей, боярских, морских, адмиралтейских, солдатских и казачьих, сколько по рассмотрению его определено будет и для того обучения, адмиралтейств-коллегий определить из морской академии учителей, коих и отправить той комиссии туда и для проезда их из Санкт-Петербурга с выдачею для проездов прогонов и надлежащего жалованья..." Зимним утром 1754 г. у Иркутской провинциальной канцелярии остановился крытый возок. Из него вышли три молодых офицера в морских мундирах. Метрах в 30-40 стеной поднимался особенно белый зимой туман - это "кипела"Ангара, никак не желавшая "встать" на зиму. Высокие разлапистые сосны подходили к самому берегу. Туман обволакивал их, но ветерок медленно сдувал эту пелену. Дальше...