Валентина РЕКУНОВА

12 августа 1904 года министр путей сообщения князь Хилков, осматривая депо в порту Байкал, обнаружил самодвижущийся механический экипаж, не похожий ни на один из известных ему образцов. Разработал его некто К-н, инженер-механик Байкальской переправы. А техник этой же переправы Б-в придумал новое рельсовое скрепление, позволявшее увеличивать скорость и при этом сокращать расходы на топливо. Министр был весьма и весьма впечатлён и распорядился отвезти чертежи в Петербург.

Прокладка Кругобайкальской железной дороги, сложнейшего из сооружений, стянула в Иркутск лучшие инженерные силы и создала ту атмосферу, в которой и происходят настоящие прорывы и открытия. Творческая энергия, достигшая к осени 1904 года своего апогея, могла бы разлиться мощной волной, тем более что в непосредственной близости от Кругобайкальской обнаружилась кальциевая соль – сырьё для радия, залежи меди. Информация об этом очень быстро разнеслась телеграфом, и осенью 1904 года в Иркутске ожидались представители зарубежной добывающей фирмы.

Интерес иностранцев был, конечно, понятен, но ведь и в Иркутской губернии были солидные капиталы, которым можно было дать новое применение.

«Не более чем по 2 сахарные головы!»

Увы, шла война, ставшая серьёзным испытанием для коммерсантов. Первой встала Усольская спичечная фабрика, затем начали останавливаться кожевенные заводы и зависящие от них клееваренные, мыловаренные и дубильные.

Многие из торговцев, чья прибыль зависела от быстрой доставки товаров из европейской России, оказались перед угрозой банкротства. В поисках выхода вчерашние конкуренты начали обмен товарами, ведь там, где раскупили весь сахар, оставались завезённые про запас вино, крупы, и ими можно было поделиться, взяв взамен другие продукты. Разворотливые приказчики отправляли в соседние магазины шевиот, трикотаж, а оттуда несли подкладочный шёлк и сукно. Такому натягиванию ассортимента способствовало огромное число торговых и промышленных предприятий: в 1904 году их в Иркутске насчитывалось 1830 с оборотом в 31 млн. 13 тыс. 131 рубль (половина оборота губернии).

Конечно, обменный механизм был отчасти обманным и, безусловно, временным, но вместе с ним иркутские коммерсанты запустили другой – почтовый. Товары из европейской России они начали отправлять посылками и бандеролями, пользуясь тем, что почтовые вагоны отправлялись по расписанию и по дороге не загонялись в тупики.

В начале сентября 1904 года на иркутском почтамте ежедневно выдавалось до тысячи посылок. С утра здесь выстраивалась живая очередь из приказчиков как крупных торговых фирм (Второва, Кальмеера), так и мелких лавок, а вдоль дороги ожидали загрузки весьма вместительные экипажи. Обывателю было и не пробиться сквозь этот строй за своей бандеролькой – многие так и ходили неделями или же устраивали скандал.

Конечно, пересылка товаров почтой обходилась дорого, а дополнительные расходы коммерсанты раскладывали на покупателей: скажем, к осени 1904 года сахар поднялся с 18 копеек за фунт до 24 копеек. Но сам сахар при этом не исчез, как это случилось в Красноярске и Томске, и эту «сладкую жизнь» обеспечила почта, по сути превратившись в транспортную контору. Разумеется, и здесь очень скоро разразился бы кризис, образовался затор из товаров, но в последней декаде сентября неожиданно полегчало: коммерсант Воллернер пустил в продажу большую партию сахара заводов Бродского, а в рядах Рубановича на 6-й Солдатской* вновь открылся торговый дом «Хохуткин и Прейсман», в избытке предложивший и сахар, и масло, и чай, и крупчатку самарских и томских мельниц разных сортов и исключительно свежего размола. Спекулянты, не желая сдаваться, объединились и попробовали скупить вчерашний дефицит «на корню», но его было слишком много, да и приказчики не допустили больших запродаж. Спекулянты поскандалили, погрозили «выщелкнуть стёкла» в магазинах – и успокоились. А «Иркутские губернские ведомости» вышли с торжественным сообщением: «Цены пали!».

Выветрившийся дух

То, что продовольственный кризис всё же не разразился, безусловно, заслуга члена Госсовета, сенатора, иркутского военного генерал-губернатора П.И. Кутайсова. В июне 1904-го, собираясь в Санкт-Петербург на специальное совещание по снабжению, им же и инициированное, он запросил у местных коммерсантов информацию о вагонах с товарами, застрявших по дороге в Иркутск, и о вагонах, готовящихся к отправке. Но купечество странным образом отмолчалось. Тогда начальник края обратился к торговцам непосредственно через городскую управу – и снова молчание. Коммерсанты явно предпочли действовать в одиночку, на свой страх и риск.

Как ни странно, в Иркутске этой поры не было торговой биржи. Устав её был давно разработан, согласован и утверждён, но не хватало главного – потребности объединиться. Потому что к 1904 году из Иркутска торгового уже выветрился дух компанейства, коим был он силён и славен всегда.

В ночь на 3 сентября 1904 года по дороге в Кяхту замёрз носитель известнейшей фамилии, коммерсант и общественный деятель, библиофил Иван Михайлович Немчинов. И сама нелепость этой смерти ещё раз подчеркнула, что век иркутских купцов, их деяний и славы – на излёте. Им ещё удалось добиться, чтобы «железка» не обошла стороной, но воспользоваться плодами победы они уже не смогли. Сколько «лишних» крестьян, обедневших дворян и самых обыкновенных рабочих поднялось у железной дороги, сколько малограмотных и чумазых проложило тут свою, новую, линию жизни – а купцы лишь подзаработали на подрядах, давая капитал под проценты. Это был уже позавчерашний день, да к тому же входящий в противоречие с законодательством: в 1893 году принят был закон о ростовщичестве. С непривычки к нему, правда, не знали, как подступиться, но подрядчики, у которых истекал срок расчётов по кредитам, живо сообразили, как использовать новый закон – вместо того, чтобы отвечать за долги, они выступали истцами против собственных кредиторов, обвиняя их в ростовщичестве.

Пока иркутские участники судебных процессов раскрывали «интимности взаимных расчётов», князь Андронников, не имевший ещё и отводов земли под добычу угля, пробивал выгоднейший подряд на поставки Забайкальской железной дороге 2 млн. пудов топлива. И пробил, и благополучно получил ссуду в 100 тыс. рублей на оборудование ещё не существующего предприятия. А пришлое товарищество «Швец и Ко» приобрело каменноугольные копи в Култуке – и тоже получило подряд на поставку топлива. И во всём этом была своя безусловная логика: в Иркутске начала двадцатого века не находилось уже коммерсантов масштаба не только Шелихова, но и Хаминова, Базанова и Немчинова.

В 1904 году иркутское купечество затруднялось даже провести собрание по неотложным делам – «за неприбытием законного числа членов» оно всё откладывалось и откладывалось. Само здание общественного собрания, недавно отстроенное, выглядело необжитым и необихоженным. Строительный подрядчик и отнёсся к нему как к ничейному, не позаботившись ни о должной отделке, ни об акустике: дальше шестого ряда ничего не было слышно, а из барьеров лож торчали оставленные обивщиками гвозди.

«Полное посредничество по всем пунктам»

В продолжение двух с половиной веков иркутское купечество было очень немногочисленной, тонкой прослойкой населения, определявшей, однако, и масштабы, и характер развития города, и его мироощущение, наконец. К началу 20 века купеческое сословие «подразбухло», но в пору этого разбухания из него незаметно выскочила «пружинка», а вместе с нею и ощущение драйва, куража. И на смену легендарным купцам, меценатам и государственникам пришли другие. Даже и не пришли, а как бы выскочили из тёмного переулка. В 1904 году на Преображенской** улице, в доме под ! 48 расположилось «Иркутское агентство комиссионерской конторы «Русь». При первом рассмотрении оно специализировалась на сделках с недвижимостью, предлагая себя в роли посредника. Это было новое, но как бы вполне ясное направление, однако при ближайшем знакомстве с агентством выяснялось, что оно ни в чём не знает предела и берётся за любые поручения, не стесняясь их нравственной неприглядности. Прямым текстом агент Г.Б. Мельников сообщал в «Иркутских губернских ведомостях», что любому желающему продвижения на хорошие должности он устроит рекомендации нужных лиц. И чем более платёжеспособным оказывался клиент, тем менее мог он задумываться о законности прихотей и желаний. С особенным вожделением взывало агентство к господам иностранцам, обещая «полное посредничество по всем пунктам».

Закажи какая-нибудь компания самодвижущийся экипаж из порта Байкал, с инженером-изобретателем в придачу, – и выкрали бы, и доставили бы – «уж такая пошла кондиция, чёрт возьми!».

* Литвинова

** Тимирязева

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.

Восточно-Сибирская правда
просмотров: 628

Форум

Другие статьи

5 декабря 1905 года на вокзале висело объявление от 2 декабря, написанное на полулисте бумаги синим карандашом: «Сим объявляется публике и пассажирам, что на Россию отправятся 3-й и 11-й поезда. Начальник станции Иркутск». Было совершенно неясно, ушли эти поезда или только собираются уходить. Дальше...

Утро 28 ноября 1905 года выдалось очень тихим. У Сементовских поднялись, по обыкновению, рано, но спешить было некуда: почтово-телеграфная забастовка продолжалась, и трое взрослых членов семьи оставались без работы. Дальше...

7 ноября 1905 года тёплая погода привлекла на каток Детской площадки многочисленную публику. Кроме учащихся было немало взрослых. Дальше...

Вечером 17 октября 1905 года четверо неизвестных останавливали проходящих по Амурской (Ленина, авт.) и решительно требовали сдавать прокламации. Удивлённые иркутяне растерянно отвечали, что не несут запрещённой литературы – и для пущей убедительности открывали портфели, сумки, выворачивали карманы. Дальше...

День 26 сентября 1905 года показался графине Кутайсовой, супруге генерал-губернатора, самым долгим за два года пребывания в Иркутске. Дамы её кружка, обещавшие съехаться в 10 утра, собрались лишь к одиннадцати, и с первых же фраз разговор пошёл не по тому руслу. Ольга Васильевна хотела представить свои планы помощи инвалидам, возвращающимся с войны, но дамы с порога начали возмущаться закрытием, «ввиду вредного направления», Иркутского педагогического общества. Хотя им положительно было известно, что граф Кутайсов касательства к этому не имел. Дальше...

19 сентября 1905 года пришло сообщение об отправке пяти петербургских врачей и десяти фельдшеров в личное распоряжение иркутского генерал-губернатора Кутайсова. Ему же срочно ассигновались 5 тыс. руб. на экстренные расходы. Получив телеграмму, граф Кутайсов немедленно возбудил ходатайство о выделении 20 тыс. руб. дополнительно. И это решительно никого не удивило, ведь сентябрьские телеграфные ленты несли очень тревожные вести о чуме на восточно-китайской железной дороге, в том числе на последнем разъезде за станцией Маньчжурия. Нужно было «взять серьёзные меры в видах предупреждения эпидемии в Забайкальской области, Иркутской и Енисейской губерниях». Дальше...

Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ. Дальше...

14 марта 1904 года в Иркутске по дороге на фронт сделала остановку большая группа корреспондентов из обеих столиц. От «Биржевых ведомостей» ехал г-н Эристов, от «Новостей» – г-н Соломон, от «Новостей дня» – художник Верещагин. «Новое время» и «Русское слово» представляли по три военных корреспондента, среди которых была и женщина – госпожа Пуарэ. Писатель Амфитеатров командировался сразу от двух изданий, «Нива» и «Русь»; первое наняло его за тысячу рублей в месяц, второе – за три тысячи. Во столько же обошёлся «Новому времени» и известный журналист Кравченко. Дальше...

8 февраля 1904 года в канцелярию иркутского губернатора поступила телеграмма, что иркутский военный генерал-губернатор, сенатор, генерал от инфантерии граф Кутайсов возвращается из Санкт-Петербурга.
Сообщались номер поезда, дата, но при этом чётко оговаривалось, «чтобы в Иркутске никто не встречал. Если нужно по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». Пробежав телеграмму, иркутский губернатор Моллериус чуть приметно вздохнул и заперся в кабинете – собраться с мыслями. Дальше...

Ежегодный польский бал в 1904-м пришёлся на 31 января. Шёл пятый день русско-японской войны, однако быть балу или не быть – не обсуждалось Дальше...

Субботним вечером 24 января 1904 года иркутский инженерный бомонд съехался в музей Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества на доклад А.Л. Львова о влиянии мёрзлого грунта на строительство зданий в Иркутске. И хотя чтение было «покрыто аплодисментами» (свидетельство «Иркутских губернских ведомостей»), далеко не все разделили выводы г-на Львова; напротив, разгорелась дискуссия, продолжавшаяся до одиннадцати часов. Кончилось тем, что образовали комиссию для углубления в суть вопроса, и самый активный из оппонентов докладчика, Феликс Иосифович Казимировский, предложил уже в ближайшую пятницу встретиться у него на квартире. Но вовремя вспомнил, что именно пятница, 30 января, занята совершенно и бесповоротно – в этот день Ксении Константиновне Казимировской, супруге Феликса Иосифовича, исполнялось тридцать лет. Дальше...

Вы кажетесь себе продвинутым. У вас есть смартфон, аська и Живой журнал? Не смешите небеса. Ваши мысли не оригинальнее владельца латунного самовара и саврасого мерина, жившего 150 лет назад. Идея была проста: взять подшивку газет «Иркутские губернские ведомости» полуторавековой давности и сравнить с тем, что пишут в иркутских блогах сегодня. Оказалось очень любопытно – за это время в головах иркутян мало что поменялось Дальше...

Речь не о мистике идёт! Просто каждому приличному городу действительно нужно, чтобы под скорлупой его асфальтированных улиц и парковых зон, под экстерьером жилых домов и пустырей скрывался таинственный мир городского подземелья. Скрытый от взора профанов мир запутанных подземных коммуникаций. Мир, о котором можно было бы слагать легенды и куда можно было бы, скажем так, стремиться попасть. Дальше...

Во многих семьях складываются свои традиции встречи Нового года. У одних это спектакль, подготовленный детьми, у других — особенный мамин пирог, у третьих — обязательная встреча всех родственников за праздничным столом. А как встречали Новый год в прошлом веке в Сибири? Сегодня в нашей энциклопедии — рассказы иркутян о том, как это происходило в послевоенные годы. Дальше...

1 ноября 1901 года в 3-ю полицейскую часть пришли двое мальчишек в лохмотьях и заявили, что им нечего есть. Этот эпизод немедленно стал достоянием газетной хроники, и не потому, что мальчишки в лохмотьях были в ту пору в диковинку, – удивило обращение в полицию: куда чаще дети иркутских улиц промышляли попрошайничеством и воровством. Вот и в тот самый день, 1 ноября, когда полицейские делились с нежданными «гостями» обедом, в лавке напротив Пестерёвской* поймали шайку малолетних воришек. А в конце ноября во 2-ю полицейскую часть был доставлен девятилетний парнишка, избегавший решительно всю Сибирь и везде находивший крышу и пропитание. Мать, не знавшая, что с ним делать, привела сына к приставу – «для вразумления». На вопрос, зачем он всё бегает и ворует, путешественник с совершенной серьёзностью отвечал: «Тянет, не могу усидеть!». Кончилось тем, что его определили в Иркутскую земледельческую колонию – так официально называлась исправительная колония для малолетних преступников. Дальше...

В подвале жилого дома на улице Волжской поймана рысь. Дальше...

27 октября 1904 года «Иркутские губернские ведомости» вынужденно объяснялись с читателями: «По поводу циркулирующих в городе упорных слухов, что мы, не желая волновать общественное мнение, не печатаем известий об убийствах, грабежах и кражах, считаем необходимым сказать, что сообщаем обо всех фактах, зарегистрированных полицией». Дальше...

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных. Дальше...

1898 год в Иркутске завершался на цирковой манер: в декабре заезжий гастролёр приглашал посмотреть панораму, затем демонстрировал нумизматическую коллекцию, под занавес же предложил посмотреть дрессированных крыс. Две из них, по общему признанию, «выказывали неподдельное дарование», и о них говорили едва ли не с умилением. Но всё меркло перед главным событием года — прибытием в Иркутск первого поезда. Дальше...

Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста Дальше...

27 июля 1904 года двое молодых людей, фланирующих по Большой, заметили трёх китайцев и, быстро переглянувшись, побежали следом и почти догнали уже, когда иностранцы бросились врассыпную. Один оказался менее расторопным и был схвачен за косу. И несдобровать бы ему, если б на шум не подоспел полицейский. Дальше...

16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах. Дальше...

За 150 лет в истории сибирской фотографии накопилось столько тайн и загадок, противоречий и коллизий, что настала пора о них рассказать. Рудольф Георгиевич Берестенёв, старший преподаватель кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики ИГУ подготовил к изданию книгу, в которой приоткрывает завесу над некоторыми событиями такого далёкого и такого недавнего прошлого. Дальше...

6 марта 1897 г. в Ремесленную управу доставили посылку, довольно объёмную. Час был обеденный, и в приёмной случился только служащий Подгорбунский. Повертев деревянный ящик и так и этак, он оставил его на столе и сходил за членом управы Серебренниковым. Вместе они вскрыли посылку, и сейчас же раздался взрыв... Подгорбунский с Серебренниковым были серьёзно ранены. А полицейский пристав, прибыв на место, сразу сделал сердитое предположение: «Чую, кто-то из своих». Дальше...

В Прокопьев день – а выпадал он на первую половину июля – иркутяне по обыкновению отправлялись к устью Ушаковки, куда накануне ещё прибывали плоты со строевым лесом, на телегах и просто пешком добирались бабы и девки с берестяными туесами, наполненными голубикой и земляникой, – Прокопьевская ярмарка всем окрестным деревням давала случай подразжиться деньгами. Правда, лето иногда выдавалось холодным, ягоды не поспевали к Прокопьеву дню, но и тут умелые да радивые брали своё, предлагая горожанам птицу, холсты, грабли, вилы Дальше...

27 июля 1801 года в иркутских мясных рядах появился небывалый посетитель — медведь. Перепуганные торговцы немедля собрали товар, покупатели сбились в кучу и схватились за колья, а семинарист Сизов, шедший мимо, заскочил на прилавок, стал прыгать и медведя дразнить. Лесной гость лениво поглядывал на него, а потом резко развернулся, схватил и едва не задрал до смерти. Дальше...

На статью в «Копейке» о репрессированных связистах откликнулись многие читатели. Одна из них — иркутянка Тамара Михайловна Буракова. Позвонила и с дрожью в голосе рассказала: «Мы жили на улице Троицкой: три дома — несколько семей связистов. Жили душа в душу, как родня. Я была ребенком, но очень хорошо помню, как в 1937 году осиротели наши соседи — всех мужчин репрессировали, объявив врагами народа. Моему отцу каким-то чудом удалось избежать этой участи. Скорее всего, потому что он сильно болел. А в 1939 году умер от туберкулеза... Приезжайте обязательно, ведь, кроме меня, о событиях тех лет больше никто не расскажет — очень многих давно уже нет в живых». Дальше...

Григорий Гольдберг восстанавливает историю семьи по папкам с грифом «секретно» Дальше...

Одна из легенд, связанных с Второвским особняком, многим больше знакомым как Иркутский Дворец пионеров, повествует о хозяйке, не выходившей к гостям во время балов и приёмов, а лишь наблюдавшей за ними сквозь решётку потайной комнаты Дальше...

Определённо, это был удивительный день — 17 февраля 1892 года. В одиннадцать утра в полынью у собора бросилась жена священника Ионина — но именно в эту минуту у собора случились рабочие парохода «Сперанский» и cпасли утопленницу. Дальше...

Поместье графа состояло из четырех домов. В одном после смерти графа проживала его сестра Мария с мужем Николаем, а в другом жил бандит Константин Петров, заведовавший складом оружия, принадлежавшего банде Кочкина. Склад помещался под землей, но не на самой территории поместья, а рядом с забором на территории соседей. Место это было выбрано Кочкиным специально для того, чтобы в случае непредвиденного обыска Косте не предъявлялись претензии, что, мол, на его территории склад. Пулеметов, винтовок, наганов и прочего оружия, складированного в схроне, было достаточно, чтобы вооружить целый взвод бандитов, как говорится до зубов. Дальше...

Он выплывает из-за поворота, будто сказочный средневековый корабль. Особенно хорош он зимой, когда деревья не закрывают его, а лишь чуть прорисовываются на фоне тёмно-красных стен. Домовладения Файнберга проступают сквозь иркутские летописи по мере того, как в них происходит что-то значительное или просто случается происшествие: скажем, 27 июля 1883 года шаровая молния влетела в отворённое окно дома Файнберга на Медведниковской, прошла через зал, спальню и вылетела в другое окно, отбив штукатурку и дверные части окна. Дальше...

Иркутск впервые появляется на карте Сибири стольника Петра Ивановича Годунова, которая была составлена по повелению царя Алексея в 1667 году. На карте есть реки Енисей, Ангара с Окой и озеро Байкал, а Иркутск обозначен ещё как зимовье. Дальше...

Бежит, спешит к Ангаре невеликая речушка Ушаковка... Спешат мимо неё иркутяне, не обращая внимания на городскую речку, ничем не славную. Ничем? Как бы не так! Начать с того, что называлась она испокон веку Ида, а нынешнее название — это запечатлённая в топониме память о событиях, произошедших уже более трёхсот лет тому назад. Дальше...

Иркутские истории — это не только припорошенные благородной архивной пылью предания старины. У каждого из нас, иркутян, есть своя история, запечатленная в потаённом уголке нашей памяти. Не отказываясь от наших еженедельных путешествий по страницам былого, сегодня мы обращаемся к нашим читателям с просьбой: поделитесь своими историями с нами! Какая улица запала вам в душу, что тронуло сердце? Какое событие оставило след в вашей памяти? Мы призываем вас, дорогие читатели, вместе с нами написать историю современного Иркутска в рассказах горожан… Дальше...

Именитых гостей в Иркутске конца девятнадцатого столетия непременно водили в «Мавританский замок» — Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества. Дальше...

Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка Дальше...