Автор: Валентина РЕКУНОВА

Субботним вечером 24 января 1904 года иркутский инженерный бомонд съехался в музей Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества на доклад А.Л. Львова о влиянии мёрзлого грунта на строительство зданий в Иркутске. И хотя чтение было «покрыто аплодисментами» (свидетельство «Иркутских губернских ведомостей»), далеко не все разделили выводы г-на Львова; напротив, разгорелась дискуссия, продолжавшаяся до одиннадцати часов. Кончилось тем, что образовали комиссию для углубления в суть вопроса, и самый активный из оппонентов докладчика, Феликс Иосифович Казимировский, предложил уже в ближайшую пятницу встретиться у него на квартире. Но вовремя вспомнил, что именно пятница, 30 января, занята совершенно и бесповоротно – в этот день Ксении Константиновне Казимировской, супруге Феликса Иосифовича, исполнялось тридцать лет.

Как агент агенту дорогу перебежал

Вообще-то у инженера Казимировского ещё оставалась надежда отправить жену скорым поездом в Петербург, а оттуда и дальше, в Варшаву: срок его сибирской командировки приближался к концу, а на востоке уже сильно попахивало войной. Однако Ксения Константиновна отказалась – так спокойно и решительно, что ничего уже не осталось, как приняться за список гостей на её день рождения.

Первыми в списке были супруги Зисман, их семейные доктора. Вслед за ними шёл Пётр Иванович Фёдоров, толковый инженер, остроумный собеседник и просто милый человек. Правда, в недавней поездке по европейской России он опасно сошёлся с театральным сообществом, и Союз драматических и музыкальных писателей предложил ему роль агента в Иркутской губернии. Теперь Пётр Иванович отслеживал весь театральный репертуар, и на каждую постановку по произведениям членов союза должен был выдавать (или не выдавать) дозволение. Вчера за чаем у Ксении Константиновны он прочёл популярную лекцию о защите авторских прав, и всё бы замечательно, но в Иркутске уже обосновался защитник авторских прав – доктор Зисман. Он представлял интересы другого объединения – Общества русских драматических писателей и оперных композиторов.

И вот с самого начала 1904 года оба агента пошли обращаться к читателям «Иркутских губернских ведомостей», прося не путать их друг с другом. Самое же опасное, что между ними началось ценовое противостояние: там, где Фёдоров требовал 2 руб. 50 коп. авторских за один акт спектакля, Зисман ограничивался двумя рублями; особенно же разнились отчисления с оперных спектаклей: один акт, сыгранный в Общественном собрании, «по Фёдорову» предполагал 7 руб. 50 коп. авторских, а тот же акт в городском театре – 12 руб. 30 коп. «По Зисману» же и то и другое не превышало шести рублей.

Так в канун русско-японской войны в Иркутске открылся свой «театр военных действий». К большому огорчению Ксении Константиновны, ломавшей голову, как рассадить агентов за общим столом.

От этих мыслей отвлекло её новое поручение мужа – два раза в день (сразу после полудня и в пять часов вечера) покупать телеграммы о событиях на Дальнем Востоке. Дело в том, что «Иркутские губернские ведомости», «идя навстречу желанию населения незамедлительно иметь сведения», принялись печатать ежедневные выпуски телеграмм, а книжные и писчебумажные магазины Иркутска вызвались продавать их по такой же цене, что в редакции (5 коп. за экземпляр). И Феликс Иосифович теперь увлечённо читал телеграммы во время обеда, а также и за вечерним чаем. Ксения Константиновна слушала его, но довольно рассеянно – ей хотелось, чтоб в их милой уютной квартирке как можно дольше оставалось покойно.

Спектакль по письмам иркутян

С середины января Ксению Константиновну занимала готовящаяся выставка фруктов и ягод, искусно воссозданных женщинами-художницами из европейской России. И по внешнему виду, и даже на ощупь они совершенно не отличались от настоящих – в том-то и состояла вся прелесть выставки, чтобы средь зимы поразить иркутян обилием яблок (21 сорт), груш (12 сортов), белой, чёрной, красной сливы, малины, абрикоса, крыжовника, винограда, вишни. Самое же удивительно, что всё это устроил скромный учитель одного их иркутских начальных училищ г-н Мясников. Он же договорился, чтобы все экспонаты были куплены (в качестве наглядных пособий) школами и Детской площадкой, а доход пошёл в Благотворительное общество. О своей помощи Мясникову Ксения Константиновна не рассказывала никому, кроме мужа и подруги Матильды, но про себя очень радовалась.

Ещё Ксению Константиновну приятно удивил маскарад, бывший в Общественном собрании 25 января, и в особенности мужской костюм «Ветряная мельница» с остроумною надписью «Адвокат». В тот же вечер в Общественном собрании давалось «Иркутское обозрение»; зал был полон, и никто не пожалел, что пришёл, – обновлённый калейдоскоп городских событий оказался весьма и весьма злободневным. Не секрет, что с недавних пор иркутяне слали постановщикам «Обозрения» письма, сообщая многочисленные пикантности, а потом спешили в театр.

«Обозрение 25 января» оказалось из самых удачных, особенно впечатляла сцена «Как в Иркутской думе решался сухарный вопрос». Чувствовалось: у артистов был не только богатый материал, но и консультант, обеспечивший точную передачу образов и деталей. На другой день в гостиной Ксении Константиновны о неведомом консультанте высказывались такие неожиданные предположения, что просто дух захватывало.

26 января, в бенефис артиста Д.М. Карамазова, в городском театре ставилась трагедия «Людовик ХI». Несмотря на продолжительность (в пьесе было пять действий), даже и приставные стулья оказались все заняты. Довольный бенефициант, получивший к тому же многочисленные подношения, после спектакля отправился со знакомыми инженерами и ещё целый час просидел в гостиной у Ксении Константиновны.

На каждый фунт по пятачку

В тот вечер была особенно весела Матильда, жена инженера и близкая подруга Ксении Константиновны. На банкете у Казимировских 30 января ей, естественно, отводилось место рядом с хозяйкой. Впрочем, зря: накануне посыльный доставил Ксении Константиновне изящный конверт.

«Не хотела огорчать тебя в тот чудный вечер, да и, право же, не люблю я долгих проводов и объяснений. Тем более что и расстаёмся мы ненадолго: я уверена, что и месяца не пройдёт, как встретимся в Петербурге, а быть может, уже и в Варшаве. Ксения, я скажу тебе прямо: жизнь в Иркутске переменится очень скоро. Не сегодня-завтра объявят войну, город переполнят военные, а расквартируют их, за неимением помещений, по обывателям. И хозяин вашей милой квартирки, увы, предложит вам съехать. А куда? С твоими привычками, Ксения, разве только в «Гранд-отель» (а значит, ненадолго). Цены вырастут катастрофически: сначала их накинут по пятачку на фунт, потом – ещё и ещё. Неделю назад перекупщики хозяйничали уже на подъездах к городу и на постоялых дворах – то ли ещё будет? Губернатор Моллериус (столь любимый тобою) станет всех успокаивать через «Губернские ведомости», а при встрече – извиняться; но к чему нам его извинения, если можно ещё беспрепятственно сесть в скорый поезд на Петербург? Ксения! Нашим мужьям будет много проще доработать контракт, если мы с детьми немедля вернёмся к родным. Телеграфируй мне о приезде по моему петербургскому адресу.

P.S. Мой презент посыльный доставит в твой день рождения. Надеюсь, он приятно напомнит тебе о Варшаве»...

Матильда Иосифовна не ошиблась в расчётах: в последнюю неделю января цена на сахар поднялась до 1 руб. 50 коп. за пуд, а за куль крупчатки просили уже 2 руб. Иркутский губернатор Моллериус заверил через «Иркутские губернские ведомости», что «чрезвычайное поднятие цен не должно иметь никаких разумных оснований и произошло исключительно от неосведомлённости населения». Он призвал горожан «спокойно относиться к обеспечению себя предметами потребления», а перекупщикам пообещал «строгое взыскание».

Городской голова Гаряев, также через «Иркутские губернские ведомости», известил, что «расквартирование запасных нижних чинов, а равно проходящих частей войск будет производиться по обывателям города Иркутска. Удовлетворение войск помещениями составляет общую повинность всех обывателей согласно 466 ст. устава о земских повинностях, и городская управа просит обывателей Иркутска озаботиться приготовлением помещений, не исключая и занятых квартирантами». И в самом деле: квартирная хозяйка Казимировских получила билет, на одной стороне которого напечатано было положение о расквартировании войск, а на другой – число военных для постоя.

В другом масштабе

30 января после Божественной литургии в Казанском кафедральном соборе был зачитан Высочайший манифест от 27 января 1904 года о начале военных действий на Дальнем Востоке.

Храм был полон военным и гражданским чиновничеством в парадных мундирах, а в центре стояли его превосходительство начальник губернии с супругою и исправляющий должность старшего председателя судебной палаты. По выходе из храма толпа народа приветствовала губернатора криками «Ура!» и пела гимн «Боже, царя храни!». К двум часам дня огромная депутация в сопровождении оркестра стояла у дома военного губернатора. Его превосходительство, выйдя на крыльцо, провозгласил: «Да здравствует Государь Император!». После гимна и раскатистого «Ура!!!» из депутации вышли два человека, которые просили передать Его Императорскому Величеству о готовности иркутян умереть за него и за родину.

Казимировские после этого ещё долго гуляли. С квартиры они пока не съезжали да и ещё не думали об этом.

А банкет в этот вечер всё-таки состоялся. И Федотов, вопреки всем прогнозам, сел рядом с Зисманом и много раз тостовал. Кстати, тосты за победу в войне заставляли отвлечься от виновницы торжества, но она нисколько не сердилась.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.
 

5 декабря 1905 года на вокзале висело объявление от 2 декабря, написанное на полулисте бумаги синим карандашом: «Сим объявляется публике и пассажирам, что на Россию отправятся 3-й и 11-й поезда. Начальник станции Иркутск». Было совершенно неясно, ушли эти поезда или только собираются уходить. Дальше...

Утро 28 ноября 1905 года выдалось очень тихим. У Сементовских поднялись, по обыкновению, рано, но спешить было некуда: почтово-телеграфная забастовка продолжалась, и трое взрослых членов семьи оставались без работы. Дальше...

7 ноября 1905 года тёплая погода привлекла на каток Детской площадки многочисленную публику. Кроме учащихся было немало взрослых. Дальше...

Вечером 17 октября 1905 года четверо неизвестных останавливали проходящих по Амурской (Ленина, авт.) и решительно требовали сдавать прокламации. Удивлённые иркутяне растерянно отвечали, что не несут запрещённой литературы – и для пущей убедительности открывали портфели, сумки, выворачивали карманы. Дальше...

День 26 сентября 1905 года показался графине Кутайсовой, супруге генерал-губернатора, самым долгим за два года пребывания в Иркутске. Дамы её кружка, обещавшие съехаться в 10 утра, собрались лишь к одиннадцати, и с первых же фраз разговор пошёл не по тому руслу. Ольга Васильевна хотела представить свои планы помощи инвалидам, возвращающимся с войны, но дамы с порога начали возмущаться закрытием, «ввиду вредного направления», Иркутского педагогического общества. Хотя им положительно было известно, что граф Кутайсов касательства к этому не имел. Дальше...

19 сентября 1905 года пришло сообщение об отправке пяти петербургских врачей и десяти фельдшеров в личное распоряжение иркутского генерал-губернатора Кутайсова. Ему же срочно ассигновались 5 тыс. руб. на экстренные расходы. Получив телеграмму, граф Кутайсов немедленно возбудил ходатайство о выделении 20 тыс. руб. дополнительно. И это решительно никого не удивило, ведь сентябрьские телеграфные ленты несли очень тревожные вести о чуме на восточно-китайской железной дороге, в том числе на последнем разъезде за станцией Маньчжурия. Нужно было «взять серьёзные меры в видах предупреждения эпидемии в Забайкальской области, Иркутской и Енисейской губерниях». Дальше...

Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ. Дальше...

14 марта 1904 года в Иркутске по дороге на фронт сделала остановку большая группа корреспондентов из обеих столиц. От «Биржевых ведомостей» ехал г-н Эристов, от «Новостей» – г-н Соломон, от «Новостей дня» – художник Верещагин. «Новое время» и «Русское слово» представляли по три военных корреспондента, среди которых была и женщина – госпожа Пуарэ. Писатель Амфитеатров командировался сразу от двух изданий, «Нива» и «Русь»; первое наняло его за тысячу рублей в месяц, второе – за три тысячи. Во столько же обошёлся «Новому времени» и известный журналист Кравченко. Дальше...

8 февраля 1904 года в канцелярию иркутского губернатора поступила телеграмма, что иркутский военный генерал-губернатор, сенатор, генерал от инфантерии граф Кутайсов возвращается из Санкт-Петербурга.
Сообщались номер поезда, дата, но при этом чётко оговаривалось, «чтобы в Иркутске никто не встречал. Если нужно по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». Пробежав телеграмму, иркутский губернатор Моллериус чуть приметно вздохнул и заперся в кабинете – собраться с мыслями. Дальше...

Ежегодный польский бал в 1904-м пришёлся на 31 января. Шёл пятый день русско-японской войны, однако быть балу или не быть – не обсуждалось Дальше...

Вы кажетесь себе продвинутым. У вас есть смартфон, аська и Живой журнал? Не смешите небеса. Ваши мысли не оригинальнее владельца латунного самовара и саврасого мерина, жившего 150 лет назад. Идея была проста: взять подшивку газет «Иркутские губернские ведомости» полуторавековой давности и сравнить с тем, что пишут в иркутских блогах сегодня. Оказалось очень любопытно – за это время в головах иркутян мало что поменялось Дальше...

Речь не о мистике идёт! Просто каждому приличному городу действительно нужно, чтобы под скорлупой его асфальтированных улиц и парковых зон, под экстерьером жилых домов и пустырей скрывался таинственный мир городского подземелья. Скрытый от взора профанов мир запутанных подземных коммуникаций. Мир, о котором можно было бы слагать легенды и куда можно было бы, скажем так, стремиться попасть. Дальше...

Во многих семьях складываются свои традиции встречи Нового года. У одних это спектакль, подготовленный детьми, у других — особенный мамин пирог, у третьих — обязательная встреча всех родственников за праздничным столом. А как встречали Новый год в прошлом веке в Сибири? Сегодня в нашей энциклопедии — рассказы иркутян о том, как это происходило в послевоенные годы. Дальше...

1 ноября 1901 года в 3-ю полицейскую часть пришли двое мальчишек в лохмотьях и заявили, что им нечего есть. Этот эпизод немедленно стал достоянием газетной хроники, и не потому, что мальчишки в лохмотьях были в ту пору в диковинку, – удивило обращение в полицию: куда чаще дети иркутских улиц промышляли попрошайничеством и воровством. Вот и в тот самый день, 1 ноября, когда полицейские делились с нежданными «гостями» обедом, в лавке напротив Пестерёвской* поймали шайку малолетних воришек. А в конце ноября во 2-ю полицейскую часть был доставлен девятилетний парнишка, избегавший решительно всю Сибирь и везде находивший крышу и пропитание. Мать, не знавшая, что с ним делать, привела сына к приставу – «для вразумления». На вопрос, зачем он всё бегает и ворует, путешественник с совершенной серьёзностью отвечал: «Тянет, не могу усидеть!». Кончилось тем, что его определили в Иркутскую земледельческую колонию – так официально называлась исправительная колония для малолетних преступников. Дальше...

В подвале жилого дома на улице Волжской поймана рысь. Дальше...

27 октября 1904 года «Иркутские губернские ведомости» вынужденно объяснялись с читателями: «По поводу циркулирующих в городе упорных слухов, что мы, не желая волновать общественное мнение, не печатаем известий об убийствах, грабежах и кражах, считаем необходимым сказать, что сообщаем обо всех фактах, зарегистрированных полицией». Дальше...

12 августа 1904 года министр путей сообщения князь Хилков, осматривая депо в порту Байкал, обнаружил самодвижущийся механический экипаж, не похожий ни на один из известных ему образцов. Разработал его некто К-н, инженер-механик Байкальской переправы. А техник этой же переправы Б-в придумал новое рельсовое скрепление, позволявшее увеличивать скорость и при этом сокращать расходы на топливо. Министр был весьма и весьма впечатлён и распорядился отвезти чертежи в Петербург Дальше...

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных. Дальше...

1898 год в Иркутске завершался на цирковой манер: в декабре заезжий гастролёр приглашал посмотреть панораму, затем демонстрировал нумизматическую коллекцию, под занавес же предложил посмотреть дрессированных крыс. Две из них, по общему признанию, «выказывали неподдельное дарование», и о них говорили едва ли не с умилением. Но всё меркло перед главным событием года — прибытием в Иркутск первого поезда. Дальше...

Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста Дальше...

27 июля 1904 года двое молодых людей, фланирующих по Большой, заметили трёх китайцев и, быстро переглянувшись, побежали следом и почти догнали уже, когда иностранцы бросились врассыпную. Один оказался менее расторопным и был схвачен за косу. И несдобровать бы ему, если б на шум не подоспел полицейский. Дальше...

16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах. Дальше...

За 150 лет в истории сибирской фотографии накопилось столько тайн и загадок, противоречий и коллизий, что настала пора о них рассказать. Рудольф Георгиевич Берестенёв, старший преподаватель кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики ИГУ подготовил к изданию книгу, в которой приоткрывает завесу над некоторыми событиями такого далёкого и такого недавнего прошлого. Дальше...

6 марта 1897 г. в Ремесленную управу доставили посылку, довольно объёмную. Час был обеденный, и в приёмной случился только служащий Подгорбунский. Повертев деревянный ящик и так и этак, он оставил его на столе и сходил за членом управы Серебренниковым. Вместе они вскрыли посылку, и сейчас же раздался взрыв... Подгорбунский с Серебренниковым были серьёзно ранены. А полицейский пристав, прибыв на место, сразу сделал сердитое предположение: «Чую, кто-то из своих». Дальше...

В Прокопьев день – а выпадал он на первую половину июля – иркутяне по обыкновению отправлялись к устью Ушаковки, куда накануне ещё прибывали плоты со строевым лесом, на телегах и просто пешком добирались бабы и девки с берестяными туесами, наполненными голубикой и земляникой, – Прокопьевская ярмарка всем окрестным деревням давала случай подразжиться деньгами. Правда, лето иногда выдавалось холодным, ягоды не поспевали к Прокопьеву дню, но и тут умелые да радивые брали своё, предлагая горожанам птицу, холсты, грабли, вилы Дальше...

27 июля 1801 года в иркутских мясных рядах появился небывалый посетитель — медведь. Перепуганные торговцы немедля собрали товар, покупатели сбились в кучу и схватились за колья, а семинарист Сизов, шедший мимо, заскочил на прилавок, стал прыгать и медведя дразнить. Лесной гость лениво поглядывал на него, а потом резко развернулся, схватил и едва не задрал до смерти. Дальше...

На статью в «Копейке» о репрессированных связистах откликнулись многие читатели. Одна из них — иркутянка Тамара Михайловна Буракова. Позвонила и с дрожью в голосе рассказала: «Мы жили на улице Троицкой: три дома — несколько семей связистов. Жили душа в душу, как родня. Я была ребенком, но очень хорошо помню, как в 1937 году осиротели наши соседи — всех мужчин репрессировали, объявив врагами народа. Моему отцу каким-то чудом удалось избежать этой участи. Скорее всего, потому что он сильно болел. А в 1939 году умер от туберкулеза... Приезжайте обязательно, ведь, кроме меня, о событиях тех лет больше никто не расскажет — очень многих давно уже нет в живых». Дальше...

Григорий Гольдберг восстанавливает историю семьи по папкам с грифом «секретно» Дальше...

Одна из легенд, связанных с Второвским особняком, многим больше знакомым как Иркутский Дворец пионеров, повествует о хозяйке, не выходившей к гостям во время балов и приёмов, а лишь наблюдавшей за ними сквозь решётку потайной комнаты Дальше...

Определённо, это был удивительный день — 17 февраля 1892 года. В одиннадцать утра в полынью у собора бросилась жена священника Ионина — но именно в эту минуту у собора случились рабочие парохода «Сперанский» и cпасли утопленницу. Дальше...

Поместье графа состояло из четырех домов. В одном после смерти графа проживала его сестра Мария с мужем Николаем, а в другом жил бандит Константин Петров, заведовавший складом оружия, принадлежавшего банде Кочкина. Склад помещался под землей, но не на самой территории поместья, а рядом с забором на территории соседей. Место это было выбрано Кочкиным специально для того, чтобы в случае непредвиденного обыска Косте не предъявлялись претензии, что, мол, на его территории склад. Пулеметов, винтовок, наганов и прочего оружия, складированного в схроне, было достаточно, чтобы вооружить целый взвод бандитов, как говорится до зубов. Дальше...

Он выплывает из-за поворота, будто сказочный средневековый корабль. Особенно хорош он зимой, когда деревья не закрывают его, а лишь чуть прорисовываются на фоне тёмно-красных стен. Домовладения Файнберга проступают сквозь иркутские летописи по мере того, как в них происходит что-то значительное или просто случается происшествие: скажем, 27 июля 1883 года шаровая молния влетела в отворённое окно дома Файнберга на Медведниковской, прошла через зал, спальню и вылетела в другое окно, отбив штукатурку и дверные части окна. Дальше...

Иркутск впервые появляется на карте Сибири стольника Петра Ивановича Годунова, которая была составлена по повелению царя Алексея в 1667 году. На карте есть реки Енисей, Ангара с Окой и озеро Байкал, а Иркутск обозначен ещё как зимовье. Дальше...

Бежит, спешит к Ангаре невеликая речушка Ушаковка... Спешат мимо неё иркутяне, не обращая внимания на городскую речку, ничем не славную. Ничем? Как бы не так! Начать с того, что называлась она испокон веку Ида, а нынешнее название — это запечатлённая в топониме память о событиях, произошедших уже более трёхсот лет тому назад. Дальше...

Иркутские истории — это не только припорошенные благородной архивной пылью предания старины. У каждого из нас, иркутян, есть своя история, запечатленная в потаённом уголке нашей памяти. Не отказываясь от наших еженедельных путешествий по страницам былого, сегодня мы обращаемся к нашим читателям с просьбой: поделитесь своими историями с нами! Какая улица запала вам в душу, что тронуло сердце? Какое событие оставило след в вашей памяти? Мы призываем вас, дорогие читатели, вместе с нами написать историю современного Иркутска в рассказах горожан… Дальше...

Именитых гостей в Иркутске конца девятнадцатого столетия непременно водили в «Мавританский замок» — Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества. Дальше...

Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка Дальше...