Валентина РЕКУНОВА

1 ноября 1901 года в 3-ю полицейскую часть пришли двое мальчишек в лохмотьях и заявили, что им нечего есть. Этот эпизод немедленно стал достоянием газетной хроники, и не потому, что мальчишки в лохмотьях были в ту пору в диковинку, – удивило обращение в полицию: куда чаще дети иркутских улиц промышляли попрошайничеством и воровством. Вот и в тот самый день, 1 ноября, когда полицейские делились с нежданными «гостями» обедом, в лавке напротив Пестерёвской* поймали шайку малолетних воришек. А в конце ноября во 2-ю полицейскую часть был доставлен девятилетний парнишка, избегавший решительно всю Сибирь и везде находивший крышу и пропитание. Мать, не знавшая, что с ним делать, привела сына к приставу – «для вразумления». На вопрос, зачем он всё бегает и ворует, путешественник с совершенной серьёзностью отвечал: «Тянет, не могу усидеть!». Кончилось тем, что его определили в Иркутскую земледельческую колонию – так официально называлась исправительная колония для малолетних преступников.

В списках не значатся

Мысль устроить такую колонию иркутянам подал один высокопоставленный чиновник из Петербурга. Городской голова Владимир Платонович Сукачёв идею не только поддержал, но и пожертвовал собственный земельный участок со строениями, а также 10 тысяч рублей. А гласные думы выделили 12 десятин для сельскохозяйственных работ. 28 февраля 1899 года колония была освящена и приняла первых шестерых питомцев.

При этом государство не приняло на себя никаких обязательств по содержанию колонии, и после отъезда из Иркутска В.П. Сукачёва попечительскому совету пришлось достаточно тяжко. Средства добывались буквально из воздуха – организовывались благотворительные спектакли, лотереи-аллегри и пр. Так же, на деньги общества, существовали в Иркутске приюты, воспитательный дом, школа арестантских детей. В течение двух с половиной веков иркутской истории не было ни государственных детских программ, ни даже детской статистики. В 1904 году «Иркутские губернские ведомости» с горечью констатировали: «Опубликованы статистические данные переписи населения Иркутска на 1 января 1904 года, при этом графа «Дети» отсутствует вовсе».

Считали только учащихся и подкидышей; первых – с интересом (образованные ещё были в диковинку), вторых, увы, – с привычным безразличием. В Базановский воспитательный дом ежегодно подбрасывали более 50 детей. Многие умирали ещё до года – и потому, что педиатрия той поры была очень слаба, и потому, что «мамочки» изначально очень мало заботились о будущих детях.

«За девять лет службы в Иркутском сиротском суде я воочию убедился, в каком безотрадном положении у нас находится масса детей. Не говоря уже о круглых сиротах, бесприютных, брошенных на произвол судьбы, живущих милостыней, я знаю много случаев, когда дети, имея родителей, растут в таких условиях, что из них неминуемо выйдут обитатели ночлежных домов, домов терпимости и тюрем, – обращался в «Открытом письме» к горожанам председатель Иркутского сиротского суда И. Концевич **. – А участь детей, отданных в ученье разным мастеровым? Что приходится терпеть этим несчастным, чьи родители за десятки и сотни вёрст? Кто заботится о них, кто защищает их от жестокости хозяев и нравственного растления? При всём желании мне удавалось помочь лишь единицам».

В 1902 году Концевич собрал 50 энтузиастов, готовых работать в Иркутском обществе защиты детей от жестокого обращения, но лишь два года спустя удалось получить из Петербурга примерный устав Общества. И сразу же началось обсуждение: где взять средства? «В числе таковых может быть и торговля на железнодорожных вокзалах и станциях предметами, необходимыми пассажирам. К примеру, ходатайство на такую торговлю уже возбуждено Томским обществом защиты детей», – писала газета «Иркутские губернские ведомости» 30 ноября 1904 года.

Не думали, не гадали, а в десятку попали!

… и лишь детям удавалось порой оставаться непосредственными и живыми

10 мая 1901 года на площадке у Преображенской церкви собрались несколько сотен дошкольников и младших школьников. Дело в том, что уже несколько дней в городе обсуждалось объявление об открытии детских игр. Ничего подобного прежде в Иркутске не бывало, поэтому любопытство разбирало и взрослых, и детей. Впрочем, многие не верили, что такие игры приживутся, ведь их идею привезли две учительницы, последовательницы профессора Лесгафта. «Вот уедут они – и все игры кончатся», – говорили обыватели.

Однако на Детской площадке проиграли всё лето, а в сентябре состоялось грандиозное карнавальное шествие «Времена года». Город был приятно удивлён, а вскоре у Троицкой церкви выстроили специальный дом для Детской площадки, и газета «Иркутские губернские ведомости» отвела в своей хронике специальную рубрику для детских новостей. И рассказывать было о чём: летом 1904 года начались образовательные экскурсии на лесопильный, мукомольный заводы и пр. Тогда же учительницы А.Г. Плесконосова и П.И. Патрушева открыли рукодельный кружок, а на летней сцене площадки начались спектакли заезжих артистов. Произведения для инсценировок отбирались весьма взыскательно; так, летом 1904-го давали «Мазепу», «Станционного смотрителя», «Каширскую старину». Спектакли шли утром и вечером, а днём работала бесплатная детская библиотека-читальня.

К сожалению, многие из ребятишек могли только «картинки поглядеть» – читать они не умели, хоть и имели от роду десять – тринадцать лет. Многие просили: «Вот бы кто поучил нас, а то в школе нам места нет, а родителям некогда, да они и сами малограмотные», – и с разрешения инспектора народных училищ на Детской площадке начался ликбез.

На 1 октября 1904 года в Иркутске назначен был первый детский утренник. А с середины октября в домике на Детской составлялись уже планы на весну и лето (закладка сада, оранжереи), но особенно подробно обсуждалось устройство на площадке катка, с буфетом, бенгальскими огнями и музыкой. В пользу Детской площадки охотно делались взносы, читались лекции, все известные люди Иркутска считали долгом вступить в Общество защиты детей от жестокого обращения.

Генерал-губернатор приезжал – и отпускал с уроков

Создание Иркутского общества защиты детей практически совпало с учреждением Общества защиты животных, и в этом, конечно, была своя логика. К началу двадцатого века сибиряки уже без препятствий разъезжали по свету, возвращаясь обогащёнными не только новыми знаниями, но и новыми ощущениями, идеями. Европейские нормы бытия включали в себя покровительство меньшим, защиту слабых, и эти постулаты постепенно воспринимались окраинами. Немало способствовала и верхушка губернской власти, состоявшая сплошь из приезжих чиновников. Иркутский военный генерал-губернатор граф Кутайсов был на редкость мягок с детьми. Появляясь в учебных заведениях, он обычно распускал всех с уроков, объявляя «второе воскресенье». В рождественские каникулы не разъехавшиеся по родителям ученики находили под подушкой подарки от графа.

Читая об этом в «Иркутских губернских ведомостях», коммерсанты крепко задумывались, а при встрече с женой генерал-губернатора графиней Кутайсовой спешили вручить ей известные суммы на детскую благотворительность. В зиму 1904 года едва ли не каждый номер «Иркутских губернских ведомостей» сообщал об очередном «добровольном пожертвовании» (от 25 до 100 руб.) В ту пору графиня активно открывала бесплатные столовые. Впрочем, это доброе дело начала не она, а известная в городе госпожа Бекель, ещё с 8 октября кормившая обедами ребятишек Рабочей слободы.

Чем холодней становилось на улицах, тем заметнее были голодные лица детей. В зиму 1904 года обнаружился и новый род нищенства: пьющие родители под угрозой побоев оставляли малолетнего сына или дочь на бойком месте, и дети, рыдая, рассказывали сердобольным прохожим историю о рубле, потерянном «по дороге в аптеку».

«Ремонтёры»

А те, что постарше, сбивались в стаи и ходили по дворам, представляясь «ремонтёрами», собирая утварь «для починки» и высматривая, как удобнее хозяев обокрасть. У таких «ремонтёров» на лице была яркая печать нескольких поколений ссыльных или просто опустившихся и привыкших к пребыванию на дне людей.

Даже если причудливой игрой генов прорезались способности к наукам и ребёнок оказывался на школьной скамье, печать долго ещё оставалась, придавая лицу какое-то старческое выражение. Осенью 1904 года из деревни Боярская в волостной центр Орлинга вывезен был на средства «обчества» один очень способный мальчик. По подписке собрали ему на рубашку, переодели, но яркая обновка лишь подчеркнула угрюмость на испитом от рождения лице.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.

* Урицкого

** («Иркутские губернские ведомости», 13 октября 1904 г.)
просмотров: 754

Форум

Другие статьи

5 декабря 1905 года на вокзале висело объявление от 2 декабря, написанное на полулисте бумаги синим карандашом: «Сим объявляется публике и пассажирам, что на Россию отправятся 3-й и 11-й поезда. Начальник станции Иркутск». Было совершенно неясно, ушли эти поезда или только собираются уходить. Дальше...

Утро 28 ноября 1905 года выдалось очень тихим. У Сементовских поднялись, по обыкновению, рано, но спешить было некуда: почтово-телеграфная забастовка продолжалась, и трое взрослых членов семьи оставались без работы. Дальше...

7 ноября 1905 года тёплая погода привлекла на каток Детской площадки многочисленную публику. Кроме учащихся было немало взрослых. Дальше...

Вечером 17 октября 1905 года четверо неизвестных останавливали проходящих по Амурской (Ленина, авт.) и решительно требовали сдавать прокламации. Удивлённые иркутяне растерянно отвечали, что не несут запрещённой литературы – и для пущей убедительности открывали портфели, сумки, выворачивали карманы. Дальше...

День 26 сентября 1905 года показался графине Кутайсовой, супруге генерал-губернатора, самым долгим за два года пребывания в Иркутске. Дамы её кружка, обещавшие съехаться в 10 утра, собрались лишь к одиннадцати, и с первых же фраз разговор пошёл не по тому руслу. Ольга Васильевна хотела представить свои планы помощи инвалидам, возвращающимся с войны, но дамы с порога начали возмущаться закрытием, «ввиду вредного направления», Иркутского педагогического общества. Хотя им положительно было известно, что граф Кутайсов касательства к этому не имел. Дальше...

19 сентября 1905 года пришло сообщение об отправке пяти петербургских врачей и десяти фельдшеров в личное распоряжение иркутского генерал-губернатора Кутайсова. Ему же срочно ассигновались 5 тыс. руб. на экстренные расходы. Получив телеграмму, граф Кутайсов немедленно возбудил ходатайство о выделении 20 тыс. руб. дополнительно. И это решительно никого не удивило, ведь сентябрьские телеграфные ленты несли очень тревожные вести о чуме на восточно-китайской железной дороге, в том числе на последнем разъезде за станцией Маньчжурия. Нужно было «взять серьёзные меры в видах предупреждения эпидемии в Забайкальской области, Иркутской и Енисейской губерниях». Дальше...

Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ. Дальше...

14 марта 1904 года в Иркутске по дороге на фронт сделала остановку большая группа корреспондентов из обеих столиц. От «Биржевых ведомостей» ехал г-н Эристов, от «Новостей» – г-н Соломон, от «Новостей дня» – художник Верещагин. «Новое время» и «Русское слово» представляли по три военных корреспондента, среди которых была и женщина – госпожа Пуарэ. Писатель Амфитеатров командировался сразу от двух изданий, «Нива» и «Русь»; первое наняло его за тысячу рублей в месяц, второе – за три тысячи. Во столько же обошёлся «Новому времени» и известный журналист Кравченко. Дальше...

8 февраля 1904 года в канцелярию иркутского губернатора поступила телеграмма, что иркутский военный генерал-губернатор, сенатор, генерал от инфантерии граф Кутайсов возвращается из Санкт-Петербурга.
Сообщались номер поезда, дата, но при этом чётко оговаривалось, «чтобы в Иркутске никто не встречал. Если нужно по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». Пробежав телеграмму, иркутский губернатор Моллериус чуть приметно вздохнул и заперся в кабинете – собраться с мыслями. Дальше...

Ежегодный польский бал в 1904-м пришёлся на 31 января. Шёл пятый день русско-японской войны, однако быть балу или не быть – не обсуждалось Дальше...

Субботним вечером 24 января 1904 года иркутский инженерный бомонд съехался в музей Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества на доклад А.Л. Львова о влиянии мёрзлого грунта на строительство зданий в Иркутске. И хотя чтение было «покрыто аплодисментами» (свидетельство «Иркутских губернских ведомостей»), далеко не все разделили выводы г-на Львова; напротив, разгорелась дискуссия, продолжавшаяся до одиннадцати часов. Кончилось тем, что образовали комиссию для углубления в суть вопроса, и самый активный из оппонентов докладчика, Феликс Иосифович Казимировский, предложил уже в ближайшую пятницу встретиться у него на квартире. Но вовремя вспомнил, что именно пятница, 30 января, занята совершенно и бесповоротно – в этот день Ксении Константиновне Казимировской, супруге Феликса Иосифовича, исполнялось тридцать лет. Дальше...

Вы кажетесь себе продвинутым. У вас есть смартфон, аська и Живой журнал? Не смешите небеса. Ваши мысли не оригинальнее владельца латунного самовара и саврасого мерина, жившего 150 лет назад. Идея была проста: взять подшивку газет «Иркутские губернские ведомости» полуторавековой давности и сравнить с тем, что пишут в иркутских блогах сегодня. Оказалось очень любопытно – за это время в головах иркутян мало что поменялось Дальше...

Речь не о мистике идёт! Просто каждому приличному городу действительно нужно, чтобы под скорлупой его асфальтированных улиц и парковых зон, под экстерьером жилых домов и пустырей скрывался таинственный мир городского подземелья. Скрытый от взора профанов мир запутанных подземных коммуникаций. Мир, о котором можно было бы слагать легенды и куда можно было бы, скажем так, стремиться попасть. Дальше...

Во многих семьях складываются свои традиции встречи Нового года. У одних это спектакль, подготовленный детьми, у других — особенный мамин пирог, у третьих — обязательная встреча всех родственников за праздничным столом. А как встречали Новый год в прошлом веке в Сибири? Сегодня в нашей энциклопедии — рассказы иркутян о том, как это происходило в послевоенные годы. Дальше...

В подвале жилого дома на улице Волжской поймана рысь. Дальше...

27 октября 1904 года «Иркутские губернские ведомости» вынужденно объяснялись с читателями: «По поводу циркулирующих в городе упорных слухов, что мы, не желая волновать общественное мнение, не печатаем известий об убийствах, грабежах и кражах, считаем необходимым сказать, что сообщаем обо всех фактах, зарегистрированных полицией». Дальше...

12 августа 1904 года министр путей сообщения князь Хилков, осматривая депо в порту Байкал, обнаружил самодвижущийся механический экипаж, не похожий ни на один из известных ему образцов. Разработал его некто К-н, инженер-механик Байкальской переправы. А техник этой же переправы Б-в придумал новое рельсовое скрепление, позволявшее увеличивать скорость и при этом сокращать расходы на топливо. Министр был весьма и весьма впечатлён и распорядился отвезти чертежи в Петербург Дальше...

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных. Дальше...

1898 год в Иркутске завершался на цирковой манер: в декабре заезжий гастролёр приглашал посмотреть панораму, затем демонстрировал нумизматическую коллекцию, под занавес же предложил посмотреть дрессированных крыс. Две из них, по общему признанию, «выказывали неподдельное дарование», и о них говорили едва ли не с умилением. Но всё меркло перед главным событием года — прибытием в Иркутск первого поезда. Дальше...

Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста Дальше...

27 июля 1904 года двое молодых людей, фланирующих по Большой, заметили трёх китайцев и, быстро переглянувшись, побежали следом и почти догнали уже, когда иностранцы бросились врассыпную. Один оказался менее расторопным и был схвачен за косу. И несдобровать бы ему, если б на шум не подоспел полицейский. Дальше...

16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах. Дальше...

За 150 лет в истории сибирской фотографии накопилось столько тайн и загадок, противоречий и коллизий, что настала пора о них рассказать. Рудольф Георгиевич Берестенёв, старший преподаватель кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики ИГУ подготовил к изданию книгу, в которой приоткрывает завесу над некоторыми событиями такого далёкого и такого недавнего прошлого. Дальше...

6 марта 1897 г. в Ремесленную управу доставили посылку, довольно объёмную. Час был обеденный, и в приёмной случился только служащий Подгорбунский. Повертев деревянный ящик и так и этак, он оставил его на столе и сходил за членом управы Серебренниковым. Вместе они вскрыли посылку, и сейчас же раздался взрыв... Подгорбунский с Серебренниковым были серьёзно ранены. А полицейский пристав, прибыв на место, сразу сделал сердитое предположение: «Чую, кто-то из своих». Дальше...

В Прокопьев день – а выпадал он на первую половину июля – иркутяне по обыкновению отправлялись к устью Ушаковки, куда накануне ещё прибывали плоты со строевым лесом, на телегах и просто пешком добирались бабы и девки с берестяными туесами, наполненными голубикой и земляникой, – Прокопьевская ярмарка всем окрестным деревням давала случай подразжиться деньгами. Правда, лето иногда выдавалось холодным, ягоды не поспевали к Прокопьеву дню, но и тут умелые да радивые брали своё, предлагая горожанам птицу, холсты, грабли, вилы Дальше...

27 июля 1801 года в иркутских мясных рядах появился небывалый посетитель — медведь. Перепуганные торговцы немедля собрали товар, покупатели сбились в кучу и схватились за колья, а семинарист Сизов, шедший мимо, заскочил на прилавок, стал прыгать и медведя дразнить. Лесной гость лениво поглядывал на него, а потом резко развернулся, схватил и едва не задрал до смерти. Дальше...

На статью в «Копейке» о репрессированных связистах откликнулись многие читатели. Одна из них — иркутянка Тамара Михайловна Буракова. Позвонила и с дрожью в голосе рассказала: «Мы жили на улице Троицкой: три дома — несколько семей связистов. Жили душа в душу, как родня. Я была ребенком, но очень хорошо помню, как в 1937 году осиротели наши соседи — всех мужчин репрессировали, объявив врагами народа. Моему отцу каким-то чудом удалось избежать этой участи. Скорее всего, потому что он сильно болел. А в 1939 году умер от туберкулеза... Приезжайте обязательно, ведь, кроме меня, о событиях тех лет больше никто не расскажет — очень многих давно уже нет в живых». Дальше...

Григорий Гольдберг восстанавливает историю семьи по папкам с грифом «секретно» Дальше...

Одна из легенд, связанных с Второвским особняком, многим больше знакомым как Иркутский Дворец пионеров, повествует о хозяйке, не выходившей к гостям во время балов и приёмов, а лишь наблюдавшей за ними сквозь решётку потайной комнаты Дальше...

Определённо, это был удивительный день — 17 февраля 1892 года. В одиннадцать утра в полынью у собора бросилась жена священника Ионина — но именно в эту минуту у собора случились рабочие парохода «Сперанский» и cпасли утопленницу. Дальше...

Поместье графа состояло из четырех домов. В одном после смерти графа проживала его сестра Мария с мужем Николаем, а в другом жил бандит Константин Петров, заведовавший складом оружия, принадлежавшего банде Кочкина. Склад помещался под землей, но не на самой территории поместья, а рядом с забором на территории соседей. Место это было выбрано Кочкиным специально для того, чтобы в случае непредвиденного обыска Косте не предъявлялись претензии, что, мол, на его территории склад. Пулеметов, винтовок, наганов и прочего оружия, складированного в схроне, было достаточно, чтобы вооружить целый взвод бандитов, как говорится до зубов. Дальше...

Он выплывает из-за поворота, будто сказочный средневековый корабль. Особенно хорош он зимой, когда деревья не закрывают его, а лишь чуть прорисовываются на фоне тёмно-красных стен. Домовладения Файнберга проступают сквозь иркутские летописи по мере того, как в них происходит что-то значительное или просто случается происшествие: скажем, 27 июля 1883 года шаровая молния влетела в отворённое окно дома Файнберга на Медведниковской, прошла через зал, спальню и вылетела в другое окно, отбив штукатурку и дверные части окна. Дальше...

Иркутск впервые появляется на карте Сибири стольника Петра Ивановича Годунова, которая была составлена по повелению царя Алексея в 1667 году. На карте есть реки Енисей, Ангара с Окой и озеро Байкал, а Иркутск обозначен ещё как зимовье. Дальше...

Бежит, спешит к Ангаре невеликая речушка Ушаковка... Спешат мимо неё иркутяне, не обращая внимания на городскую речку, ничем не славную. Ничем? Как бы не так! Начать с того, что называлась она испокон веку Ида, а нынешнее название — это запечатлённая в топониме память о событиях, произошедших уже более трёхсот лет тому назад. Дальше...

Иркутские истории — это не только припорошенные благородной архивной пылью предания старины. У каждого из нас, иркутян, есть своя история, запечатленная в потаённом уголке нашей памяти. Не отказываясь от наших еженедельных путешествий по страницам былого, сегодня мы обращаемся к нашим читателям с просьбой: поделитесь своими историями с нами! Какая улица запала вам в душу, что тронуло сердце? Какое событие оставило след в вашей памяти? Мы призываем вас, дорогие читатели, вместе с нами написать историю современного Иркутска в рассказах горожан… Дальше...

Именитых гостей в Иркутске конца девятнадцатого столетия непременно водили в «Мавританский замок» — Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества. Дальше...

Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка Дальше...