Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка.

Дорогу медведке!

Этим словом именовали высокую раму на катках. Так вот, на медведке установлен был большой колокол, а верхом на нём, держась за металлические уши, ехал мастер.

– Чарышников это, Чарышников, купеческого сословия, из города Ярославля родом! – кричали с одной стороны улицы.

– Он мастер именитый: в Красноярске и Томске колокола выливал! – откликались с другой стороны.

А медведка медленно, но верно двигалась по середине улицы. Сухая земля поднимала облака пыли, но ни мастера, ни даже нарядных дам это, кажется, не огорчало, улица ликовала, смеялась, рукоплескала! Однако, не пройдя и трети пути, медведка вдруг уткнулась в землю, колокол вздрогнул, а Чарышников едва не свалился (хорошо, что держался за уши колокола!).

Тотчас все окружили медведку, и началось обсуждение, каждый обнаружил в себе знатока, каждый стал давать советы. Вспоминали, как так же вот вылит был колокол весом в 761 пуд, как сзывали народ, чтоб всем миром доставить его к собору, ставили на огромные сани из толстых брусьев, обтягивали верёвками и тянули, сменяя друг друга.

Медведка меж тем не трогалась с места. Чарышников оглядел её очень внимательно и решительно заявил: «На брёвнах покатим! Плахи сверху набьём – и покатим. Но не нынче, а завтра уже. Разойдись!»

Зрители нехотя разбрелись по домам, но в назначенный час собрались обратно, и снова Чарышников оседлал свой колокол, взял его за уши и, довольный, огляделся по сторонам. Толпа взревела и двинулась вслед за ним – с Арсенальской на Ланинскую и мимо Владимирской церкви к собору Богоявления.

Оборвались уши

Колокола, по самой природе своей, устремлены к высокому; и в набате, и в скорбном звучании слышится возвышенная торжественность. Но есть и другая, обыденная, хозяйственная сторона их жизни, без которой, однако, невозможен ни малиновый звон, ни Большой благовест, ни призывное вечевое звучание. Прихожане просто сверяют свой день по колоколам, а настоятели храмов озабочены содержанием их, уходом за ними. Пятьдесят, может, семьдесят лет колокол благовестит на радость, а потом чуткий слух уловит едва заметное дребезжание – значит, появляются трещинки. Пыль и грязь, которые на них скапливаются, тоже портят колокольные голоса. В 1878 году в Иркутске сделали первый опыт очистки колоколов Чудотворской церкви – вышло хлопотно, сложно, но голоса очистились, обрели изначальную протяжность.

8 мая 1831 года во время отпевания иркутского купеческого сына Егора Прокопьевича Медведникова во Владимирской церкви оборвались уши большого, в 560 пудов, колокола, вылитого в 1800 году иркутским мещанином Алексеем Унжаковым. Колокол упал на заранее приготовленные подмостки, очень крепкие, потому что во Владимирской церкви ждали падения: у этого колокола «при отлитии уши вышли не все».

Восемь лет собирались деньги на новый большой колокол, но это оказалось лишь началом эпопеи. Старый колокол надо было спустить на землю, а ни в одно из отверстий он не проходил; требовалось «немножко сломать» колокольню, но так аккуратно, чтоб легко и восстановить. За дело взялся флотский офицер Григорий Ефимович Широковский. По обеим сторонам колокольни он устроил два специальных ворота, а одно из окон расширил и удлинил – ровнёхонько настолько, «чтоб он, батюшка, мог пройти». Из окна на землю спущены были слеги, очень крепкие и надёжные. Спускать начали в семь утра, очень медленно, постепенно, будто и не спускали, а только чуть подтягивали. В четыре часа пополудни колокол благополучно опустился на землю, и флотскому офицеру Широковскому вручили 600 рублей. Деньги были очень большие, но заработанные.

Накалили углями – и били

Спустя год, в июне 1840-го, снятый колокол начали разбивать: его долго накаляли углями, а потом долго били по нему, отламывая куски.

Для отливки наняты были опытные колокольных дел мастера из Тюмени, но у них новый колокол вылился только до половины, и прошёл ещё год, прежде чем та же бригада решилась на вторую попытку. Во вновь устроенном заводе в предместье Знаменского монастыря в ночь на 28 июня 1841 года свершилось-таки долгожданное событие, «счастливо и удачливо», как сообщил летописец. Однако подняли новый колокол не сразу – ждали флотского офицера Григория Ефимовича Широковского.

Ещё труднее отливался большой колокол для кафедрального собора Богоявления. Две попытки, в декабре 1796-го и в апреле 1797-го, оказались неудачными, и в августе 1797 года предприняли третью. Сначала был крестный ход к колокольному заводу из собора Богоявления, со святою иконой Казанской Богоматери. Затем – молебен у иконы, перед спуском расплавленного металла в форму. На этот раз колокол удался, и святая икона с подобающей честью возвращена в собор Богоявления. 22 октября 1797 года новый колокол заблаговестил, и счастливый епископ устроил по этому случаю обед для чинов и граждан Иркутска.

Колокольнею по Наполеону!

В тот день всем хотелось думать, что самое трудное позади, однако опытные и трезвые люди хорошо понимали, что пройдена лишь половина пути: колокол был подвешен временно, на столбы: старая колокольня для него оказалась мала, в пору было пускать шапку по кругу и строить новую.

Деньги иркутяне собрали, но не сразу, а ровнёхонько к 1812 году. Только-только выкопали под колокольню рвы, как пришло известие о войне с Наполеоном. Конечно, все колокольные деньги ушли на ополчение, и лишь 30 марта 1815 года, через восемнадцать лет после отлития, большой колокол водворился на постоянное место жительства.

Полвека он благовестил исправно, но потом по нему пошла трещина, а за нею – раскол. Колокол дребезжал, с каждым годом всё более, и архиепископ Евсевий решил его перелить, добавив веса до 1000 пудов. Это было смелое решение, но высокий сан преосвященного позволял не думать о сложностях предприятия, а просто поручить его соборному старосте – почётному гражданину, 1-й гильдии купцу Михаилу Васильевичу Михееву. Михаил Васильевич взял подписной лист, первым номером написал собственную фамилию, а против неё – достаточно круглую сумму – и отправился дальше, и собрал-таки 3 тысячи 847 рублей 18 коп., необходимые для заготовки 300 пудов меди и 60 пудов олова. Заготовку Михеев тоже взял на себя и сделал это самым что ни есть лучшим образом.

Между тем Священный Синод произвёл очередную смену епископов, и на место Евсевия в Иркутск прибыл преосвященный Парфений. Он воспринял замысел предшественника, а все хлопоты по отлитию колокола поручил новому соборному старосте Ивану Ивановичу Базанову, также почётному гражданину и купцу 1-й гильдии. Мастера преосвященный Парфений посоветовал выписать из Европейской России – слишком сложным был предстоящий отлив, а иркутские мастера новому архипастырю были ещё неизвестны.

Нелишний вес

Колокольные заводы, в сущности, были первыми из заводов в Иркутске, он и статус свой ощутил, только лишь обретя свой собственный голос. В иркутских летописях то и дело встречаются сообщения об отлитии местных колоколов. С 12 по 22 октября 1868 года в Иркутске была открыта первая публичная мануфактурно-ремесленная выставка. На ней были представлены более двух тысяч экспонатов, все они вызвали интерес у публики, но всё-таки дольше всего задерживалась она на площадке, где возвышались колокола работы мастера Москвитина.

Колокольных дел мастера везде пользовались почётом и уважением. Но особенный спрос на них был в Иркутске, постоянно страдавшем от землетрясений, наводнений, пожаров (в 1879 году во время верхового пожара большой колокол Благовещенской церкви просто стёк на землю). На местных колокольных заводах отливались большие и малые колокола, а в августе 1875 года на средства Ивана Ивановича Базанова был отлит настоящий исполин, по одним источникам, в 1300, а по другим – в 1600 пудов. Конечно, перед этим священным действом совершался молебен, конечно, весь город переживал, а потом весь город провожал колокол-великан к триумфальным, Московским воротам (они стояли в основании нынешней улицы Декабрьских Событий). Дальше колокол установили на баржу и отправили вниз по Ангаре, потому как и предназначен он был Базановым для Вознесенского монастыря. Сам Иван Иванович был похоронен там восемь лет спустя. Завершилось его земное существование, но при этом голос его лишь обрёл новое звучание.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.

15 Декабря 2007 Валентина РЕКУНОВА

Восточно-сибирская правда
просмотров: 860

Форум

Другие статьи

5 декабря 1905 года на вокзале висело объявление от 2 декабря, написанное на полулисте бумаги синим карандашом: «Сим объявляется публике и пассажирам, что на Россию отправятся 3-й и 11-й поезда. Начальник станции Иркутск». Было совершенно неясно, ушли эти поезда или только собираются уходить. Дальше...

Утро 28 ноября 1905 года выдалось очень тихим. У Сементовских поднялись, по обыкновению, рано, но спешить было некуда: почтово-телеграфная забастовка продолжалась, и трое взрослых членов семьи оставались без работы. Дальше...

7 ноября 1905 года тёплая погода привлекла на каток Детской площадки многочисленную публику. Кроме учащихся было немало взрослых. Дальше...

Вечером 17 октября 1905 года четверо неизвестных останавливали проходящих по Амурской (Ленина, авт.) и решительно требовали сдавать прокламации. Удивлённые иркутяне растерянно отвечали, что не несут запрещённой литературы – и для пущей убедительности открывали портфели, сумки, выворачивали карманы. Дальше...

День 26 сентября 1905 года показался графине Кутайсовой, супруге генерал-губернатора, самым долгим за два года пребывания в Иркутске. Дамы её кружка, обещавшие съехаться в 10 утра, собрались лишь к одиннадцати, и с первых же фраз разговор пошёл не по тому руслу. Ольга Васильевна хотела представить свои планы помощи инвалидам, возвращающимся с войны, но дамы с порога начали возмущаться закрытием, «ввиду вредного направления», Иркутского педагогического общества. Хотя им положительно было известно, что граф Кутайсов касательства к этому не имел. Дальше...

19 сентября 1905 года пришло сообщение об отправке пяти петербургских врачей и десяти фельдшеров в личное распоряжение иркутского генерал-губернатора Кутайсова. Ему же срочно ассигновались 5 тыс. руб. на экстренные расходы. Получив телеграмму, граф Кутайсов немедленно возбудил ходатайство о выделении 20 тыс. руб. дополнительно. И это решительно никого не удивило, ведь сентябрьские телеграфные ленты несли очень тревожные вести о чуме на восточно-китайской железной дороге, в том числе на последнем разъезде за станцией Маньчжурия. Нужно было «взять серьёзные меры в видах предупреждения эпидемии в Забайкальской области, Иркутской и Енисейской губерниях». Дальше...

Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ. Дальше...

14 марта 1904 года в Иркутске по дороге на фронт сделала остановку большая группа корреспондентов из обеих столиц. От «Биржевых ведомостей» ехал г-н Эристов, от «Новостей» – г-н Соломон, от «Новостей дня» – художник Верещагин. «Новое время» и «Русское слово» представляли по три военных корреспондента, среди которых была и женщина – госпожа Пуарэ. Писатель Амфитеатров командировался сразу от двух изданий, «Нива» и «Русь»; первое наняло его за тысячу рублей в месяц, второе – за три тысячи. Во столько же обошёлся «Новому времени» и известный журналист Кравченко. Дальше...

8 февраля 1904 года в канцелярию иркутского губернатора поступила телеграмма, что иркутский военный генерал-губернатор, сенатор, генерал от инфантерии граф Кутайсов возвращается из Санкт-Петербурга.
Сообщались номер поезда, дата, но при этом чётко оговаривалось, «чтобы в Иркутске никто не встречал. Если нужно по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». Пробежав телеграмму, иркутский губернатор Моллериус чуть приметно вздохнул и заперся в кабинете – собраться с мыслями. Дальше...

Ежегодный польский бал в 1904-м пришёлся на 31 января. Шёл пятый день русско-японской войны, однако быть балу или не быть – не обсуждалось Дальше...

Субботним вечером 24 января 1904 года иркутский инженерный бомонд съехался в музей Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества на доклад А.Л. Львова о влиянии мёрзлого грунта на строительство зданий в Иркутске. И хотя чтение было «покрыто аплодисментами» (свидетельство «Иркутских губернских ведомостей»), далеко не все разделили выводы г-на Львова; напротив, разгорелась дискуссия, продолжавшаяся до одиннадцати часов. Кончилось тем, что образовали комиссию для углубления в суть вопроса, и самый активный из оппонентов докладчика, Феликс Иосифович Казимировский, предложил уже в ближайшую пятницу встретиться у него на квартире. Но вовремя вспомнил, что именно пятница, 30 января, занята совершенно и бесповоротно – в этот день Ксении Константиновне Казимировской, супруге Феликса Иосифовича, исполнялось тридцать лет. Дальше...

Вы кажетесь себе продвинутым. У вас есть смартфон, аська и Живой журнал? Не смешите небеса. Ваши мысли не оригинальнее владельца латунного самовара и саврасого мерина, жившего 150 лет назад. Идея была проста: взять подшивку газет «Иркутские губернские ведомости» полуторавековой давности и сравнить с тем, что пишут в иркутских блогах сегодня. Оказалось очень любопытно – за это время в головах иркутян мало что поменялось Дальше...

Речь не о мистике идёт! Просто каждому приличному городу действительно нужно, чтобы под скорлупой его асфальтированных улиц и парковых зон, под экстерьером жилых домов и пустырей скрывался таинственный мир городского подземелья. Скрытый от взора профанов мир запутанных подземных коммуникаций. Мир, о котором можно было бы слагать легенды и куда можно было бы, скажем так, стремиться попасть. Дальше...

Во многих семьях складываются свои традиции встречи Нового года. У одних это спектакль, подготовленный детьми, у других — особенный мамин пирог, у третьих — обязательная встреча всех родственников за праздничным столом. А как встречали Новый год в прошлом веке в Сибири? Сегодня в нашей энциклопедии — рассказы иркутян о том, как это происходило в послевоенные годы. Дальше...

1 ноября 1901 года в 3-ю полицейскую часть пришли двое мальчишек в лохмотьях и заявили, что им нечего есть. Этот эпизод немедленно стал достоянием газетной хроники, и не потому, что мальчишки в лохмотьях были в ту пору в диковинку, – удивило обращение в полицию: куда чаще дети иркутских улиц промышляли попрошайничеством и воровством. Вот и в тот самый день, 1 ноября, когда полицейские делились с нежданными «гостями» обедом, в лавке напротив Пестерёвской* поймали шайку малолетних воришек. А в конце ноября во 2-ю полицейскую часть был доставлен девятилетний парнишка, избегавший решительно всю Сибирь и везде находивший крышу и пропитание. Мать, не знавшая, что с ним делать, привела сына к приставу – «для вразумления». На вопрос, зачем он всё бегает и ворует, путешественник с совершенной серьёзностью отвечал: «Тянет, не могу усидеть!». Кончилось тем, что его определили в Иркутскую земледельческую колонию – так официально называлась исправительная колония для малолетних преступников. Дальше...

В подвале жилого дома на улице Волжской поймана рысь. Дальше...

27 октября 1904 года «Иркутские губернские ведомости» вынужденно объяснялись с читателями: «По поводу циркулирующих в городе упорных слухов, что мы, не желая волновать общественное мнение, не печатаем известий об убийствах, грабежах и кражах, считаем необходимым сказать, что сообщаем обо всех фактах, зарегистрированных полицией». Дальше...

12 августа 1904 года министр путей сообщения князь Хилков, осматривая депо в порту Байкал, обнаружил самодвижущийся механический экипаж, не похожий ни на один из известных ему образцов. Разработал его некто К-н, инженер-механик Байкальской переправы. А техник этой же переправы Б-в придумал новое рельсовое скрепление, позволявшее увеличивать скорость и при этом сокращать расходы на топливо. Министр был весьма и весьма впечатлён и распорядился отвезти чертежи в Петербург Дальше...

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных. Дальше...

1898 год в Иркутске завершался на цирковой манер: в декабре заезжий гастролёр приглашал посмотреть панораму, затем демонстрировал нумизматическую коллекцию, под занавес же предложил посмотреть дрессированных крыс. Две из них, по общему признанию, «выказывали неподдельное дарование», и о них говорили едва ли не с умилением. Но всё меркло перед главным событием года — прибытием в Иркутск первого поезда. Дальше...

Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста Дальше...

27 июля 1904 года двое молодых людей, фланирующих по Большой, заметили трёх китайцев и, быстро переглянувшись, побежали следом и почти догнали уже, когда иностранцы бросились врассыпную. Один оказался менее расторопным и был схвачен за косу. И несдобровать бы ему, если б на шум не подоспел полицейский. Дальше...

16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах. Дальше...

За 150 лет в истории сибирской фотографии накопилось столько тайн и загадок, противоречий и коллизий, что настала пора о них рассказать. Рудольф Георгиевич Берестенёв, старший преподаватель кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики ИГУ подготовил к изданию книгу, в которой приоткрывает завесу над некоторыми событиями такого далёкого и такого недавнего прошлого. Дальше...

6 марта 1897 г. в Ремесленную управу доставили посылку, довольно объёмную. Час был обеденный, и в приёмной случился только служащий Подгорбунский. Повертев деревянный ящик и так и этак, он оставил его на столе и сходил за членом управы Серебренниковым. Вместе они вскрыли посылку, и сейчас же раздался взрыв... Подгорбунский с Серебренниковым были серьёзно ранены. А полицейский пристав, прибыв на место, сразу сделал сердитое предположение: «Чую, кто-то из своих». Дальше...

В Прокопьев день – а выпадал он на первую половину июля – иркутяне по обыкновению отправлялись к устью Ушаковки, куда накануне ещё прибывали плоты со строевым лесом, на телегах и просто пешком добирались бабы и девки с берестяными туесами, наполненными голубикой и земляникой, – Прокопьевская ярмарка всем окрестным деревням давала случай подразжиться деньгами. Правда, лето иногда выдавалось холодным, ягоды не поспевали к Прокопьеву дню, но и тут умелые да радивые брали своё, предлагая горожанам птицу, холсты, грабли, вилы Дальше...

27 июля 1801 года в иркутских мясных рядах появился небывалый посетитель — медведь. Перепуганные торговцы немедля собрали товар, покупатели сбились в кучу и схватились за колья, а семинарист Сизов, шедший мимо, заскочил на прилавок, стал прыгать и медведя дразнить. Лесной гость лениво поглядывал на него, а потом резко развернулся, схватил и едва не задрал до смерти. Дальше...

На статью в «Копейке» о репрессированных связистах откликнулись многие читатели. Одна из них — иркутянка Тамара Михайловна Буракова. Позвонила и с дрожью в голосе рассказала: «Мы жили на улице Троицкой: три дома — несколько семей связистов. Жили душа в душу, как родня. Я была ребенком, но очень хорошо помню, как в 1937 году осиротели наши соседи — всех мужчин репрессировали, объявив врагами народа. Моему отцу каким-то чудом удалось избежать этой участи. Скорее всего, потому что он сильно болел. А в 1939 году умер от туберкулеза... Приезжайте обязательно, ведь, кроме меня, о событиях тех лет больше никто не расскажет — очень многих давно уже нет в живых». Дальше...

Григорий Гольдберг восстанавливает историю семьи по папкам с грифом «секретно» Дальше...

Одна из легенд, связанных с Второвским особняком, многим больше знакомым как Иркутский Дворец пионеров, повествует о хозяйке, не выходившей к гостям во время балов и приёмов, а лишь наблюдавшей за ними сквозь решётку потайной комнаты Дальше...

Определённо, это был удивительный день — 17 февраля 1892 года. В одиннадцать утра в полынью у собора бросилась жена священника Ионина — но именно в эту минуту у собора случились рабочие парохода «Сперанский» и cпасли утопленницу. Дальше...

Поместье графа состояло из четырех домов. В одном после смерти графа проживала его сестра Мария с мужем Николаем, а в другом жил бандит Константин Петров, заведовавший складом оружия, принадлежавшего банде Кочкина. Склад помещался под землей, но не на самой территории поместья, а рядом с забором на территории соседей. Место это было выбрано Кочкиным специально для того, чтобы в случае непредвиденного обыска Косте не предъявлялись претензии, что, мол, на его территории склад. Пулеметов, винтовок, наганов и прочего оружия, складированного в схроне, было достаточно, чтобы вооружить целый взвод бандитов, как говорится до зубов. Дальше...

Он выплывает из-за поворота, будто сказочный средневековый корабль. Особенно хорош он зимой, когда деревья не закрывают его, а лишь чуть прорисовываются на фоне тёмно-красных стен. Домовладения Файнберга проступают сквозь иркутские летописи по мере того, как в них происходит что-то значительное или просто случается происшествие: скажем, 27 июля 1883 года шаровая молния влетела в отворённое окно дома Файнберга на Медведниковской, прошла через зал, спальню и вылетела в другое окно, отбив штукатурку и дверные части окна. Дальше...

Иркутск впервые появляется на карте Сибири стольника Петра Ивановича Годунова, которая была составлена по повелению царя Алексея в 1667 году. На карте есть реки Енисей, Ангара с Окой и озеро Байкал, а Иркутск обозначен ещё как зимовье. Дальше...

Бежит, спешит к Ангаре невеликая речушка Ушаковка... Спешат мимо неё иркутяне, не обращая внимания на городскую речку, ничем не славную. Ничем? Как бы не так! Начать с того, что называлась она испокон веку Ида, а нынешнее название — это запечатлённая в топониме память о событиях, произошедших уже более трёхсот лет тому назад. Дальше...

Иркутские истории — это не только припорошенные благородной архивной пылью предания старины. У каждого из нас, иркутян, есть своя история, запечатленная в потаённом уголке нашей памяти. Не отказываясь от наших еженедельных путешествий по страницам былого, сегодня мы обращаемся к нашим читателям с просьбой: поделитесь своими историями с нами! Какая улица запала вам в душу, что тронуло сердце? Какое событие оставило след в вашей памяти? Мы призываем вас, дорогие читатели, вместе с нами написать историю современного Иркутска в рассказах горожан… Дальше...

Именитых гостей в Иркутске конца девятнадцатого столетия непременно водили в «Мавританский замок» — Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества. Дальше...