Вот представьте себе. Стоит Дом. Уже больше ста лет. Мимо него когда-то проезжали подводы – с цоканьем копыт по деревянной мостовой. Потом появилось чудо – первый трамвай. Потом все больше автомобилей. Дом постепенно и неумолимо врастал своими окнами в землю – так старики к концу жизни становятся ниже ростом: тянет к земле. Так же и Дом – мостовая все выше, асфальт все толще... И суетливые прохожие уже ничего не видят в нем, кроме потенциального хлама, которому не место в современном городе. А дом-старик знает: где-то по земле ходят его потомки, для которых он память, авторитет и связь с предками. О таких домах и людях наш рассказ.

История первая. Бояринцевы

Мы встретились с Машей на перекрестке улиц Партизанской и Софьи Перовской. Впрочем, обращаясь ко временам былым, пожалуй, уместнее назвать их по-старому – Большая Блиновская и Матрешинская. "Здесь недалеко, – сказала Маша, – идемте". И мы идем по Блиновской вверх, оставляя за спиной оживленную торговлю, густо приправленную китайскими диалектами. "Приехала из Москвы – на каждом углу китайцы вытачивают ключи. Что это?!. – удивляется Маша, – Впрочем, для торговой улицы, для базара это, наверное, нормально. Скорее всего, так было и сто лет назад..."

Мария Кельчевская – коренная иркутянка, несколько лет прожила в Москве: училась снимать кино на Высших режиссерских курсах в мастерской Петра Тодоровского. Вернулась в Иркутск. Говорит, что из московской жизни ей не хватает... сельдерея, к которому она успела привыкнуть. Зато здесь – родина, без всякого пафоса и торжественности. Обыкновенная родина, земля, на которой стоит дом предков.

– Вот он – дом моего прадеда. Большая Блиновская, 22, – говорит Маша. Перед нами двухэтажный каменный дом, довольно большой – три окна на фасаде. В старинную кирпичную кладку врезаны новенькие пластиковые окна. Рядом со входом растет высоченный тополь – он, конечно, моложе дома, которому уже явно перевалило за сотню лет.

– Мой прадед купец Иван Львович Бояринцев держал здесь скобяную лавку, о чем есть свидетельство в календаре за 1905 год, – рассказывает Маша. – Поразительно или нет, но спустя столько лет в этом доме по-прежнему хозяйственный магазин! Впрочем, по иным сведениям, дед торговал также виноградными винами. Возможно, это было сопутствующее дело, тем более что у деда был также магазин в Слюдянке. А что было на самом деле, узнать с каждым годом сложнее и сложнее: уходят люди, а с ними памятные кусочки той мозаики, из которых и складывается историческое полотно жизни отдельно взятой семьи.

Иван Львович Бояринцев взял в жены Матрену Ивановну Костро. Была она родом из Польши – после Польского восстания ее родителей сослали в Сибирь. Семья была бедная, и в поисках заработка они поехали на Бодайбинские прииски. Там Иван с Матреной и поженились, на прииске Кропоткинском.

Иван Львович Бояринцев – потомственный купец. Сохранилась фотография начала прошлого века, где он запечатлен вместе со своим отцом Львом Бояринцевым, чье отчество история уже не сохранила.

У Ивана Львовича и Матрены Ивановны было десять детей, двое из которых умерли в младенчестве, а у оставшихся восьми судьбы сложились по-разному. И в то же время не без схожести со многими другими судьбами, на долю которых выпали все испытания 20 века.

Маша показывает старую фотографию, датированную 1918 годом. На ней – все дети Бояринцевых.

– Первый слева в нижнем ряду Иннокентий. Когда моя бабушка Мария Ивановна вышла замуж за Леонарда Артуровича Кельчевского, она усыновила своего младшего брата Кешу, чтобы он смог учиться. Дело в том, что после революции Бояринцевы были лишены, как мещане, всех прав, в том числе права учиться в училищах и институтах. А Леонард Артурович преподавал немецкий язык, то есть был служащим. Так Кеша стал Кельчевским, сыном советского служащего, который уже мог учиться. И он выучился, стал горным инженером, дважды был женат. Но все его дети и внуки носят фамилию Кельчевские. Его жена Анна жива. Ей 85 лет.

Самый младший на фото Александр. Для того, чтобы учиться, он уехал в Томск, стал инженером-маркшейдером. У него три дочери, с младшей Еленой мы нашли друг друга в "Одноклассниках" – именно она, моя тетка, Елена Александровна Бояринцева является сегодня последней носительницей фамилии. Она живет в Братске, детей у нее нет.

– Третьей в верхнем ряду стоит Маруся, – продолжает Маша. – Это моя бабушка Мария Ивановна Кельчевская, в честь которой меня и назвали Марией. Про род Кельчевских можно рассказывать много и подробно, тем более что здесь история не менее интересная – это старинная немецкая фамилия, корнями уходящая в рыцарские времена...

– Маша, простите мне мой глупый вопрос: почему вам важно обо всем этом знать?

Маша молчит. Мы стоим с ней в центре города, на улице Партизанской, возле дома, где некогда жили ее предки – купцы Бояринцевы. Вокруг шумит XXI век с его скоростными автомобилями, мобильными телефонами и прочими потрясающими удобствами.

– Да, я думала: почему это важно знать?.. Работая в документальном кино, перекопала все московские архивы. Читала детские дневники и девичьи альбомы восемнадцатого, девятнадцатого веков, изучала закрытое дело 1937 года, просматривала дореволюционные газеты, мотала километры кинопленки с самой разной хроникой, разглядывая с пристрастием людей, которых давно нет. Потом долго не могла успокоиться: фантазия дорисовывала картины жизни этих людей. А что я знаю о своих предках? Знаю, что мой прадед был хорошим семьянином и честным купцом. Что собирался вывезти всю семью за границу, чтобы спасти от нового режима, да у него это не вышло – в дороге он умер от тифа (а по другой версии его расстреляли энкэвэдэшники). Что прабабушка Матрена Ивановна доживала свой век в двух комнатках дома, что и сейчас стоит по улице Карла Либкнехта, куда всю семью Бояринцевых переселили после революции, реквизировав их просторный купеческий дом и магазины для нужд молодой власти... В Иркутске очень остро чувствуется, что вот это прошлое, оно никуда не делось. Оно в рассказах наших родных, а еще прячется вот в таких старых домах. Нам просто надо знать их историю.

История вторая. Шастины

В одном из своих очерков известный иркутский писатель и публицист Анатолий Шастин писал:

«Города – как люди: каждый имеет свой лик и свой духовный облик, свою биографию, в которой светлые страницы перемежаются с печальными, годы благоденствия – с годами болезней и депрессий».

О духовной атмосфере города, об аромате прошлого, "о времени и о себе" мы говорим с дочерью писателя Ольгой Шастиной. Сто лет назад ее предок построил в Иркутске один из красивейших домов, который сегодня является визитной карточкой городского деревянного зодчества. Здесь и обильное украшение фасадов, и сложные очертания кровли с башенками, и фигурные деревянные столбики, и оконные наличники с уникальной деревянной резьбой. В 1999 году усадьба была полностью отреставрирована, в том числе дворовые постройки и деревянная изгородь с монументальными воротами. С недавних пор дом Шастиных называют домом Европы (по названию представительства, которое там располагается), но для иркутян он по-прежнему остается Кружевным домом.

– В 1907 году дом этот построил Апалос Иванович Шастин – иркутский купец, почетный гражданин города, – рассказывает Ольга Анатольевна. – Дом Шастина всегда выделялся среди прочей застройки своей удивительной резной архитектурой. Это та ниточка, которая связывает всех нас с прошлым.

– Расскажите о своих предках.

– Шастины – потомственные горожане, среди которых были священнослужители, законоучители и преподаватели духовной семинарии, член Русского географического общества, учителя, чиновники и врачи... Своими делами они влияли на развитие духовности города так же, как и, в равной степени, город формировал их нравственные ценности, устремления.

Хирург Павел Шастин вел активную общественную жизнь, избирался гласным городской думы, был членом различных комиссий, а в 1914 году стал председателем правления Общества врачей Восточной Сибири. За его заслуги перед Отечеством его детям от государя императора было пожаловано пособие для учебы. После революции хирург Павел Шастин стал организатором медицинского дела в Монголии. Там ему поставлен памятник.

Мой прадед священнослужитель и педагог Иннокентий Шастин чтил историю своего края и своего рода. Он жил в особняке, имел конный выезд. Но его сын Михаил Шастин, мой дед, когда решил жениться, уже не имел ничего – ни мебели, ни дома, никакого другого наследства. Все было реквизировано. Однако он навсегда сохранил гордость за старшие поколения и любовь к родному краю. Именно эти главные богатства он передал сыну Анатолию – моему отцу.

– Известно, что Анатолию Михайловичу не раз предлагали уехать из Иркутска в столицу.

– Да, но он каждый раз отказывался от выгодных предложений. Москва казалась ему суетной. Иркутск же, напротив, манил своей вдумчивой неспешностью. В своих книгах он не раз признавался в любви к своей малой родине. Более того, он превратил в семейную традицию прогулки по деревянному Иркутску. И при этом любил рассказывать об иркутянах, неизменно изумляясь их способностью негромко творить добро. В последние годы своей жизни он собирал материалы в надежде написать книгу обо всех перипетиях большой семьи. Ведь в судьбе каждого отразились жизнь и история страны, края, города...

– Можно сказать, что Иркутск стал одной из главных тем в его творчестве?

– Вы не найдете ни одной книги, в которой бы отец не описывал столь любимые им иркутские улочки. Он выводил их под своими именами и под вымышленными, но улочки неизменно оставались узнаваемыми.

«Я знаю свой город не понаслышке. Я был мальчишкой, но был его частью. Я учился в его едва обогретых школах. Я стоял в очередях у его пустых магазинов. Я ходил с мамой, обессилевшей от голода, далеко за город сажать картошку и вместе с мамой ждал осени, которая должна была накормить. Я видел в нем важных, сытых и нищих духом ворюг и казнокрадов, которые откупились от армии, а после войны сидели за решеткой. Не они определяли мой город, но они были, и я ненавидел их. Я ходил во Дворец пионеров, где иркутские художники-педагоги И.А. Шафер и Л.Н. Пушкарева учили меня рисовать. Я помню прекрасные спектакли и зрительные залы, расписной потолок кинотеатра «Художественный» и атлантов, поддерживавших портик кинотеатра «Гигант», где фильмы приходилось смотреть в несколько заходов, потому что постоянно гас свет. Я помню тишину и шорох страниц в читальных залах научной библиотеки, которая стала для меня, как и для мамы, вторым домом.

Я часть этого города от рождения. И его земля накроет меня в свой срок. И дотоле этот город военной поры будет жить в моей памяти как город-рабочий, город – кузнец и лекарь, город, действительно, интеллигентный, сострадательно принявший под свой кров не только многочисленных беженцев, но и радостно приветствовавший оказавшихся здесь в эвакуации многих выдающихся ученых из Москвы и Ленинграда, актеров, музыкантов и режиссеров Московского театра сатиры, Ленинградского Нового ТЮЗа, писателя Мстиславского, упокоившегося на Лисихинском кладбище, и сам раскрывший свои исконные творческие силы». (Анатолий Шастин)

– Отец приложил колоссальные усилия к тому, чтобы вопрос об увековечении памяти иркутских писателей перешел из области дискуссии в сферу практического осуществления, – продолжает Ольга Анатольевна, – Он добился решения городского совета об увековечении памяти И.И. Молчанова-Сибирского, П.Г. Маляревского, А.С. Ольхона. Мемориальные доски на домах, где жили эти литераторы, – его заслуга. К слову сказать, сегодня мемориальная доска в память об отце и матери есть и на «нашем» доме. Когда-то он говорил мне: "Если на нашем доме появится табличка с надписью «В такие-то годы здесь жил и работал…», значит, все было не впустую. Всегда помни, какую фамилию ты носишь".

И я всегда помню об этом и горжусь.

…Высокие пороги, крашеные густой коричневой краской... Большое старое зеркало с потускневшей амальгамой в двери шифоньера... Скрипучие ступени с вытертой посередине ложбинкой... Пылинки, кувыркающиеся в луче света, который тонкой полосой прорезает полумрак из-за закрытых ставень... Наше прошлое – это и мы сами, самые верхние веточки большого и могучего дерева наших предков, которые когда-то ЖИЛИ.

Жили на этой земле, в этих домах.

Анастасия Яровая

Опрос

Как вы оказались в Иркутске

Андрей Лабыгин, председатель Думы Иркутска

– В Иркутск я приехал из Республики Бурятия в 1986 году, чтобы поступать на юридический факультет Иркутского государственного университета. Студенческие годы пролетели незаметно, но за это время я успел привыкнуть к этому городу и полюбить его всем сердцем. Я считаю Иркутск своей второй родиной и очень трепетно отношусь ко всему, что связано с областным центром.

Надежда Козлова, управляющий Отделением Пенсионного фонда РФ по Иркутской области

– Мое детство и юность прошли в Оренбуржской области. С 1985 года моя семья живет в Ангарске, но познакомилась я с Иркутском гораздо раньше, когда приезжала сюда в служебные командировки. Когда я в первый раз спускалась по трапу самолета в иркутском аэропорту, я за несколько минут успела оценить всю «прелесть» сибирского климата – пронизывающий ноябрьский ветер моментально сковал морозом (улыбается). Уже более 20 лет я живу в Ангарске и каждый день езжу на работу в Иркутск. Я люблю этот город и замечаю, что в последние годы он значительно помолодел – ведется интенсивное строительство и благоустройство.

Татьяна Бардымова, главный эндокринолог Иркутска, профессор, доктор медицинских наук, депутат Законодательного Собрания

– Я родилась и выросла в Усть-Орде. В Иркутске живу с 1977 года, с тех пор как стала студенткой первого курса Иркутского медицинского института. После окончания вуза я осталась работать в областном центре, и с тех пор мне не хотелось менять место жительства. Я искренне люблю свой город, и для меня это не просто стандартная фраза. Мне хочется, чтобы Иркутск всегда был красивым, а жители города – счастливыми и здоровыми.

Болеслав Шостакович, профессор ИГУ, доктор исторических наук, заместитель председателя регионального отделения ВООПИИК

– Я коренной иркутянин. И хотя мои предки родом из Польши, я являюсь представителем четвертого поколения Шостаковичей, проживающих в Иркутске.

Я патриот своего города. Иркутск – исторически один из основных городов Сибири. Он имеет свой неповторимый облик и по значимости для России сопоставим только с Томском. В свое время Иркутск не зря назывался столицей Восточной Сибири – именно здесь располагалось генерал-губернаторство огромной территории от Енисея до Якутии и Дальнего Востока. Вот уже несколько веков Иркутск – это политико-административный, торговый, духовный и культурный центр, и об этом не стоит забывать.

Светлана Кулинич, председатель Иркутского отделения общероссийского общественного фонда «Российский детский фонд»

– Я родилась и выросла в северном Братске. В Иркутск переехала 20 лет назад по служебной необходимости – меня с повышением перевели с работы в горкоме партии в обком партии. После этого были еще предложения о работе в других городах, но я не хотела уезжать. Я считаю, где родился, там и пригодился. Конечно, я люблю и переживаю за наш город. Если где-то вижу разбитые улицы, огорчаюсь. А если, как сегодня, весь город в цветах, то и на душе сразу светло!

Вера Кучинская

05-06-2009

5 декабря 1905 года на вокзале висело объявление от 2 декабря, написанное на полулисте бумаги синим карандашом: «Сим объявляется публике и пассажирам, что на Россию отправятся 3-й и 11-й поезда. Начальник станции Иркутск». Было совершенно неясно, ушли эти поезда или только собираются уходить. Дальше...

Утро 28 ноября 1905 года выдалось очень тихим. У Сементовских поднялись, по обыкновению, рано, но спешить было некуда: почтово-телеграфная забастовка продолжалась, и трое взрослых членов семьи оставались без работы. Дальше...

7 ноября 1905 года тёплая погода привлекла на каток Детской площадки многочисленную публику. Кроме учащихся было немало взрослых. Дальше...

Вечером 17 октября 1905 года четверо неизвестных останавливали проходящих по Амурской (Ленина, авт.) и решительно требовали сдавать прокламации. Удивлённые иркутяне растерянно отвечали, что не несут запрещённой литературы – и для пущей убедительности открывали портфели, сумки, выворачивали карманы. Дальше...

День 26 сентября 1905 года показался графине Кутайсовой, супруге генерал-губернатора, самым долгим за два года пребывания в Иркутске. Дамы её кружка, обещавшие съехаться в 10 утра, собрались лишь к одиннадцати, и с первых же фраз разговор пошёл не по тому руслу. Ольга Васильевна хотела представить свои планы помощи инвалидам, возвращающимся с войны, но дамы с порога начали возмущаться закрытием, «ввиду вредного направления», Иркутского педагогического общества. Хотя им положительно было известно, что граф Кутайсов касательства к этому не имел. Дальше...

19 сентября 1905 года пришло сообщение об отправке пяти петербургских врачей и десяти фельдшеров в личное распоряжение иркутского генерал-губернатора Кутайсова. Ему же срочно ассигновались 5 тыс. руб. на экстренные расходы. Получив телеграмму, граф Кутайсов немедленно возбудил ходатайство о выделении 20 тыс. руб. дополнительно. И это решительно никого не удивило, ведь сентябрьские телеграфные ленты несли очень тревожные вести о чуме на восточно-китайской железной дороге, в том числе на последнем разъезде за станцией Маньчжурия. Нужно было «взять серьёзные меры в видах предупреждения эпидемии в Забайкальской области, Иркутской и Енисейской губерниях». Дальше...

14 марта 1904 года в Иркутске по дороге на фронт сделала остановку большая группа корреспондентов из обеих столиц. От «Биржевых ведомостей» ехал г-н Эристов, от «Новостей» – г-н Соломон, от «Новостей дня» – художник Верещагин. «Новое время» и «Русское слово» представляли по три военных корреспондента, среди которых была и женщина – госпожа Пуарэ. Писатель Амфитеатров командировался сразу от двух изданий, «Нива» и «Русь»; первое наняло его за тысячу рублей в месяц, второе – за три тысячи. Во столько же обошёлся «Новому времени» и известный журналист Кравченко. Дальше...

8 февраля 1904 года в канцелярию иркутского губернатора поступила телеграмма, что иркутский военный генерал-губернатор, сенатор, генерал от инфантерии граф Кутайсов возвращается из Санкт-Петербурга.
Сообщались номер поезда, дата, но при этом чётко оговаривалось, «чтобы в Иркутске никто не встречал. Если нужно по делам, то с дороги будет телеграфировано, когда его сиятельство будет принимать». Пробежав телеграмму, иркутский губернатор Моллериус чуть приметно вздохнул и заперся в кабинете – собраться с мыслями. Дальше...

Ежегодный польский бал в 1904-м пришёлся на 31 января. Шёл пятый день русско-японской войны, однако быть балу или не быть – не обсуждалось Дальше...

Субботним вечером 24 января 1904 года иркутский инженерный бомонд съехался в музей Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества на доклад А.Л. Львова о влиянии мёрзлого грунта на строительство зданий в Иркутске. И хотя чтение было «покрыто аплодисментами» (свидетельство «Иркутских губернских ведомостей»), далеко не все разделили выводы г-на Львова; напротив, разгорелась дискуссия, продолжавшаяся до одиннадцати часов. Кончилось тем, что образовали комиссию для углубления в суть вопроса, и самый активный из оппонентов докладчика, Феликс Иосифович Казимировский, предложил уже в ближайшую пятницу встретиться у него на квартире. Но вовремя вспомнил, что именно пятница, 30 января, занята совершенно и бесповоротно – в этот день Ксении Константиновне Казимировской, супруге Феликса Иосифовича, исполнялось тридцать лет. Дальше...

Вы кажетесь себе продвинутым. У вас есть смартфон, аська и Живой журнал? Не смешите небеса. Ваши мысли не оригинальнее владельца латунного самовара и саврасого мерина, жившего 150 лет назад. Идея была проста: взять подшивку газет «Иркутские губернские ведомости» полуторавековой давности и сравнить с тем, что пишут в иркутских блогах сегодня. Оказалось очень любопытно – за это время в головах иркутян мало что поменялось Дальше...

Речь не о мистике идёт! Просто каждому приличному городу действительно нужно, чтобы под скорлупой его асфальтированных улиц и парковых зон, под экстерьером жилых домов и пустырей скрывался таинственный мир городского подземелья. Скрытый от взора профанов мир запутанных подземных коммуникаций. Мир, о котором можно было бы слагать легенды и куда можно было бы, скажем так, стремиться попасть. Дальше...

Во многих семьях складываются свои традиции встречи Нового года. У одних это спектакль, подготовленный детьми, у других — особенный мамин пирог, у третьих — обязательная встреча всех родственников за праздничным столом. А как встречали Новый год в прошлом веке в Сибири? Сегодня в нашей энциклопедии — рассказы иркутян о том, как это происходило в послевоенные годы. Дальше...

1 ноября 1901 года в 3-ю полицейскую часть пришли двое мальчишек в лохмотьях и заявили, что им нечего есть. Этот эпизод немедленно стал достоянием газетной хроники, и не потому, что мальчишки в лохмотьях были в ту пору в диковинку, – удивило обращение в полицию: куда чаще дети иркутских улиц промышляли попрошайничеством и воровством. Вот и в тот самый день, 1 ноября, когда полицейские делились с нежданными «гостями» обедом, в лавке напротив Пестерёвской* поймали шайку малолетних воришек. А в конце ноября во 2-ю полицейскую часть был доставлен девятилетний парнишка, избегавший решительно всю Сибирь и везде находивший крышу и пропитание. Мать, не знавшая, что с ним делать, привела сына к приставу – «для вразумления». На вопрос, зачем он всё бегает и ворует, путешественник с совершенной серьёзностью отвечал: «Тянет, не могу усидеть!». Кончилось тем, что его определили в Иркутскую земледельческую колонию – так официально называлась исправительная колония для малолетних преступников. Дальше...

В подвале жилого дома на улице Волжской поймана рысь. Дальше...

27 октября 1904 года «Иркутские губернские ведомости» вынужденно объяснялись с читателями: «По поводу циркулирующих в городе упорных слухов, что мы, не желая волновать общественное мнение, не печатаем известий об убийствах, грабежах и кражах, считаем необходимым сказать, что сообщаем обо всех фактах, зарегистрированных полицией». Дальше...

12 августа 1904 года министр путей сообщения князь Хилков, осматривая депо в порту Байкал, обнаружил самодвижущийся механический экипаж, не похожий ни на один из известных ему образцов. Разработал его некто К-н, инженер-механик Байкальской переправы. А техник этой же переправы Б-в придумал новое рельсовое скрепление, позволявшее увеличивать скорость и при этом сокращать расходы на топливо. Министр был весьма и весьма впечатлён и распорядился отвезти чертежи в Петербург Дальше...

Одним из новых явлений наступившего века стало резкое увеличение крестьянской доли в населении Иркутска. Традиционно основным городским сословием были мещане, но к 1904 году крестьяне вплотную приблизились к ним, составив почти треть населения и в 4,3 раза превысив число цеховых, в семь раз – купцов и почётных граждан, в 7,5 раза – чиновников и дворян и более чем в восемь раз – число военных. Дальше...

1898 год в Иркутске завершался на цирковой манер: в декабре заезжий гастролёр приглашал посмотреть панораму, затем демонстрировал нумизматическую коллекцию, под занавес же предложил посмотреть дрессированных крыс. Две из них, по общему признанию, «выказывали неподдельное дарование», и о них говорили едва ли не с умилением. Но всё меркло перед главным событием года — прибытием в Иркутск первого поезда. Дальше...

Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста Дальше...

27 июля 1904 года двое молодых людей, фланирующих по Большой, заметили трёх китайцев и, быстро переглянувшись, побежали следом и почти догнали уже, когда иностранцы бросились врассыпную. Один оказался менее расторопным и был схвачен за косу. И несдобровать бы ему, если б на шум не подоспел полицейский. Дальше...

16 июля 1904 года в редакцию «Иркутских губернских ведомостей» вошёл антрепренёр городского театра г-н Вольский – с таким победоносным видом, что нельзя было не догадаться: оперная труппа на предстоящий сезон сформирована! Ближайший номер газеты был готов, но держать такую новость было решительно невозможно, и редактор, г-н Виноградов, распорядился снять два текста из «Хроники» и лично проводил антрепренёра к наборщику, на ходу расспрашивая о солистах. Дальше...

За 150 лет в истории сибирской фотографии накопилось столько тайн и загадок, противоречий и коллизий, что настала пора о них рассказать. Рудольф Георгиевич Берестенёв, старший преподаватель кафедры телевидения, радиовещания и истории журналистики ИГУ подготовил к изданию книгу, в которой приоткрывает завесу над некоторыми событиями такого далёкого и такого недавнего прошлого. Дальше...

6 марта 1897 г. в Ремесленную управу доставили посылку, довольно объёмную. Час был обеденный, и в приёмной случился только служащий Подгорбунский. Повертев деревянный ящик и так и этак, он оставил его на столе и сходил за членом управы Серебренниковым. Вместе они вскрыли посылку, и сейчас же раздался взрыв... Подгорбунский с Серебренниковым были серьёзно ранены. А полицейский пристав, прибыв на место, сразу сделал сердитое предположение: «Чую, кто-то из своих». Дальше...

В Прокопьев день – а выпадал он на первую половину июля – иркутяне по обыкновению отправлялись к устью Ушаковки, куда накануне ещё прибывали плоты со строевым лесом, на телегах и просто пешком добирались бабы и девки с берестяными туесами, наполненными голубикой и земляникой, – Прокопьевская ярмарка всем окрестным деревням давала случай подразжиться деньгами. Правда, лето иногда выдавалось холодным, ягоды не поспевали к Прокопьеву дню, но и тут умелые да радивые брали своё, предлагая горожанам птицу, холсты, грабли, вилы Дальше...

27 июля 1801 года в иркутских мясных рядах появился небывалый посетитель — медведь. Перепуганные торговцы немедля собрали товар, покупатели сбились в кучу и схватились за колья, а семинарист Сизов, шедший мимо, заскочил на прилавок, стал прыгать и медведя дразнить. Лесной гость лениво поглядывал на него, а потом резко развернулся, схватил и едва не задрал до смерти. Дальше...

На статью в «Копейке» о репрессированных связистах откликнулись многие читатели. Одна из них — иркутянка Тамара Михайловна Буракова. Позвонила и с дрожью в голосе рассказала: «Мы жили на улице Троицкой: три дома — несколько семей связистов. Жили душа в душу, как родня. Я была ребенком, но очень хорошо помню, как в 1937 году осиротели наши соседи — всех мужчин репрессировали, объявив врагами народа. Моему отцу каким-то чудом удалось избежать этой участи. Скорее всего, потому что он сильно болел. А в 1939 году умер от туберкулеза... Приезжайте обязательно, ведь, кроме меня, о событиях тех лет больше никто не расскажет — очень многих давно уже нет в живых». Дальше...

Григорий Гольдберг восстанавливает историю семьи по папкам с грифом «секретно» Дальше...

Одна из легенд, связанных с Второвским особняком, многим больше знакомым как Иркутский Дворец пионеров, повествует о хозяйке, не выходившей к гостям во время балов и приёмов, а лишь наблюдавшей за ними сквозь решётку потайной комнаты Дальше...

Определённо, это был удивительный день — 17 февраля 1892 года. В одиннадцать утра в полынью у собора бросилась жена священника Ионина — но именно в эту минуту у собора случились рабочие парохода «Сперанский» и cпасли утопленницу. Дальше...

Поместье графа состояло из четырех домов. В одном после смерти графа проживала его сестра Мария с мужем Николаем, а в другом жил бандит Константин Петров, заведовавший складом оружия, принадлежавшего банде Кочкина. Склад помещался под землей, но не на самой территории поместья, а рядом с забором на территории соседей. Место это было выбрано Кочкиным специально для того, чтобы в случае непредвиденного обыска Косте не предъявлялись претензии, что, мол, на его территории склад. Пулеметов, винтовок, наганов и прочего оружия, складированного в схроне, было достаточно, чтобы вооружить целый взвод бандитов, как говорится до зубов. Дальше...

Он выплывает из-за поворота, будто сказочный средневековый корабль. Особенно хорош он зимой, когда деревья не закрывают его, а лишь чуть прорисовываются на фоне тёмно-красных стен. Домовладения Файнберга проступают сквозь иркутские летописи по мере того, как в них происходит что-то значительное или просто случается происшествие: скажем, 27 июля 1883 года шаровая молния влетела в отворённое окно дома Файнберга на Медведниковской, прошла через зал, спальню и вылетела в другое окно, отбив штукатурку и дверные части окна. Дальше...

Иркутск впервые появляется на карте Сибири стольника Петра Ивановича Годунова, которая была составлена по повелению царя Алексея в 1667 году. На карте есть реки Енисей, Ангара с Окой и озеро Байкал, а Иркутск обозначен ещё как зимовье. Дальше...

Бежит, спешит к Ангаре невеликая речушка Ушаковка... Спешат мимо неё иркутяне, не обращая внимания на городскую речку, ничем не славную. Ничем? Как бы не так! Начать с того, что называлась она испокон веку Ида, а нынешнее название — это запечатлённая в топониме память о событиях, произошедших уже более трёхсот лет тому назад. Дальше...

Иркутские истории — это не только припорошенные благородной архивной пылью предания старины. У каждого из нас, иркутян, есть своя история, запечатленная в потаённом уголке нашей памяти. Не отказываясь от наших еженедельных путешествий по страницам былого, сегодня мы обращаемся к нашим читателям с просьбой: поделитесь своими историями с нами! Какая улица запала вам в душу, что тронуло сердце? Какое событие оставило след в вашей памяти? Мы призываем вас, дорогие читатели, вместе с нами написать историю современного Иркутска в рассказах горожан… Дальше...

Именитых гостей в Иркутске конца девятнадцатого столетия непременно водили в «Мавританский замок» — Восточно-Сибирское отделение Императорского Русского географического общества. Дальше...

Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка Дальше...